Очередное пришествие читателя
#новые_критики #новая_критика #альтерлит #морозов #чтение
Читатель – главная фигура в литературе. Нет его – все бессмысленно.
Многие там, наверху, считали иначе, но и их стало прижимать. Не базисно, не финансово. Думаю, через это место еще долго будет доходить. И сомнительно, что дойдет. Разве у нас рынок? Недостаток прямых читательских денег всегда готовы возместить бюджетно. Социально-значимый проект, понимаешь.
Вспомнили о читателе, скорее надстроечно, эстетически, а также по причине воли к власти. Надо писать интересно, как на Западе. А то мы как-то выламываемся, отстаем, выглядим деревней. И пасти кого-то надо. Надлежит каждому писателю иметь свое стадо. Без читателей-почитателей ты – не автор. Как человек без племянников - не дядя.
Читатель делает литературу. Текст, написанный в стол, литературой не является. Архив, записи, баловство - как угодно назовите. Литература – это только то, что становится социальным фактом, пусть даже социум состоит из не такой уж большой группы, измеряемой в пятьсот - тысячу экземпляров первого и последнего тиража. Это аксиома.
Много читателей – хорошо, мало – плохо. Прописная истина.
Но чем проще и яснее тезис, тем больше в нем сомнений. Тем больше хочется ясного в очевидной ясности. Чтоб без пятен.
За нынешним требованием расширить читательскую базу слышу я крик идущей ко дну индустрии. Понятно, дела идут плохо, и бизнес, изначально хилый, цепляется за все, что можно.
Книги не читают, ой как нехорошо. Культура падает. «Отечество в опасности».
Так оно всегда в опасности.
Я за всей высокой говорильней вижу пока одно – продавец тухлых помидоров, недоволен тем, что торг идет хуже некуда. Покупайте больше тухлых помидоров, заказывайте больше дурных книг!
«Вилком, дорогой читатель, вилком!»
Нет, вы сперва завезите свежих, да получше, а мы там еще посмотрим. А то и, как-нибудь, старыми запасами обойдемся. Мы – страна Толстого и Достоевского. В доме у каждого Толстой валяется. А нет, так качай – не хочу, национальное достояние. Толстой принадлежит народу. А вот новые - нет, не принадлежат, за них платить надо. И хорошее старое, бесплатное с легкостью перетягивает на весах плохое новое, за которое надо еще отдать родные, кровно заработанные гроши.
Не первый раз уже приходится говорить: нынешние книги - совсем не то что давнишние, они не предназначены для чтения. Большинство из них просто вредны, токсичны, если говорить по-современному. Мы имеем сейчас дело по преимуществу с антикнигами, с антилитературой. Не читать в этих условиях – признак разумного поведения и добродетели, чтение – путь к интеллектуальной и нравственной деградации.
Привлечь человека к чтению - поступить с ним много хуже, чем отправить его в притон. Тот, кто выступает с пропагандой чтения, занят не увеличением числа читателей. Наоборот, совращает и развращает. Вовлекает чистые, незапятнанные души в античтение.
Отчасти всем понятно, что означает нынешний агитационный приступ. Интерес не в читателе, а в потребителе, в том, кто поглощает абстрактное количество знаков, без учета качества, в том, кто выкладывает при этом деньги.
Читатель в логике нынешней поднимающей голос агитации «за литературу, за просвещение» – это тот, кто берет в руки новое. Если ты питаешься страницами из дедушкиного шкафа, то какой из тебя читатель? Ты, дорогой мой, трупоед. А то и того хуже, предатель Родины. Из-за тебя гибнет, прям сейчас, великая русская литература, и нечего есть редакторам и писателям. Ты в ответе за их гибель, духовную и физическую!
Слово «потребитель» по своей природе нейтрально. В самом факте потребления нет ничего постыдного. Потребление естественно, особенно, когда за ним следует производство, деятельность теоретическая и практическая. Но, как я писал уже раньше, нынешняя литература настаивает на том, чтобы потребление было безрезультатным. Чтение не должно ничего прививать, формировать, развивать. Оно, как и все сейчас, должно быть неэффективным, оно должно поглощать время для деятельности, отвлекать от нее, а не наоборот побуждать к ней.
Потребность в читателе продиктована не только соображениями бизнеса, прагматики, но и идеологии. Чтение должно стать формой одурманивания, оболванивания, развития дегенеративных наклонностей. Без чтения человек просто впадает в естественное состояние. Но нам-то нужно противоестественное!
«Когда люди начинают читать – они перестают мыслить» - вот суть происходящего. Звучит дико. Но не так уж, если вдуматься, и осознать, что современной книге никакая эвристика не положена, равно как и педагогика, давно объявленная большевистской псевдонаукой.
Поэтому современный читатель, тот, кого ждут и чают, совсем не похож на читателя старых времен. Тот был трудягой, исследователем, путешественником, скептиком и спорщиком, жаждущим узнать и изведать новое, небывалое. Он отличался требовательностью, взыскательностью, привередливостью.
Такой не нужен. Более того, он опасен для современного издателя, писателя, редактора.
За фразой «нам нужен читатель» скрывается стремление к раздуванию количества потребляемого контента, качество которого не имеет значения. Отсюда все эти годовые забеги – сколько в страницах прочитал, и хвастовство толстотой преодоленных книг, как будто их толщина автоматически означает, что они написаны на уровне того же Толстого. Читать надо много, потому что потреблять следует много. Рубим деньги на объемах.
Все это прикрывается риторикой и насаждением упрощенного представления о том, что чтение – само по себе добродетель.
Не все так просто. Хорошо только чтение хороших книг, чтение дурных заразительно в негативном, эпидемиологическом, смысле. Не все равно, что читать. И «как читать» тоже имеет значение.
У нас распространено наивное убеждение, что читатель постепенно от плохих книг, низкопробщины перейдет к хорошим. От сивухи к элитным сортам вина. Зачем? Ведь его уже от сивухи штырит.
Но это бытовое, эмпирическое суждение. Попробуем зайти теоретически, в свете новых веяний науки о литературном процессе.
Верхний, по-настоящему верхний, этаж литературы имеет такое же отношение к низу, как пентхаус к подвалу. Стоит бомжам переехать в пентхаус, так они и его уподобят подвальному помещению. С современной литературой происходит нечто подобное.
Это признает даже такой знатный литературовод как Галина Юзефович. Пару лет назад, она, в принципе, и поведала нам, убогим, об этом феномене, разъясняя причины смешения высокого и низкого в современной литературе.
Переведем на русский – быдло поднялось наверх и начало заказывать литературную музыку. Появились быдло-писатели, и теперь пробил час, когда уже все мы должны превратиться в быдло-читателей. Любить то, что нравится поднявшимся наверх люмпенам (книги об убийствах, безудержной наркомании, пьянках, оргиях и прочих «прекрасных» составляющих асоциального образа жизни).
Нам предлагают перейти от лучшего к худшему, от Донцовой к какой-нибудь суперновинке, полной нецензурной лексики и безудержных авторских фантазий в области криминала и разгульной жизни. Но у меня вопрос, почти врачебного свойства. Слушайте, а может, Донцова или какой-нибудь Вася Головачев поздоровее будут, может, они менее опасны для здоровья, чем новейшие достижения продвинутой прозы?
Но оставим это, пусть.
Допустим, что наряду с плохим есть у нас все же что-то хорошее. Захар Прилепин или Гузель Яхина какая. Мастера высокой прозы, властелины языка. Тоже не подходит? Ну, ладно, тот же Толстой, больше то писателей, на Руси не было, оттого я его здесь без конца и поминаю. Так вот, я сомневаюсь, что нынешний читатель способен сделать этот шаг от Донцовой, или Прилепина - к гипотетическому Толстому (я уже об уровне, а не о конкретном авторе).
Можно зайти и с другого бока.
Есть ощущение, что литература у нас представляет собой систему изолированных друг от друга помещений. Тот, кто читает в интернете роман о похождениях Феклуши (такой вариант «Пригожей поварихи» на современный лад), Водолазкина в руки не возьмет. И с Водолазкиным такая же история. Начитавшись его до одури, зрение и слух себе собьешь непременно. Нынешние книги настолько плохи, что привыкнув к ним, уже далее ни к чему не сможешь перейти.
Развиваться же, если опереться на теорию Юзефович, литература стала следующим образом – перегородки между комнатами начали рушится, трубу в подвале прорвало, и литературные нечистоты забили фонтаном, принялись охватывать еще большее пространство, делая нормальное маргинальным.
Логика современных издательских дзайбацу, прорубивших окно и в Европу, и в Америку стала до ужаса простой – переход от плохих книг одного рода к плохим книгам иного.
Человек, еще находясь в коляске, читает дурные книжки с картинками, далее переходит к ужасному янг-адалту, этому преддверию взрослого литературного ада, и после, уже подготовленный к стилистике и тематике последнего, приступает к потреблению в отведенных ему литературных пределах взрослой дурновкусной литературы.
Читатели-нормалы становятся маргиналами. Это хорошо заметно уже сейчас. Читатели – тихие мирные, вдумчивые люди. Для чего бы им со страниц такой поток грязи? Они глядят на происходящее и удивляются: отчего современное книгоиздание все больше напоминает ответвление порноиндустрии?
Но перейдем от теоретизирования к практике.
Какого читателя, господа, вы надеетесь заманить?
Известно, что мы сейчас находимся в ситуации, когда литература пишется женщинами, ими же отбирается и издается, ими же рецензируется и читается.
Не правильнее было бы поправить: ищем читательницу, а не читателя?
Мужик от литературы освобожден, как от уроков кройки и шитья. Так называемая мужская проза – перевернутая женская. Она вся укладывается в феминистскую повестку. Она - тот же феминизм, только наоборот: литература угнетаемого меньшинства, которая из всех сил хорохорится.
Опять же, есть такое впечатление, что вся эта пацанская эпопея «крепких мужиков», вроде Прилепина, или Рубанова, создается в расчете на женскую же аудиторию, надеющуюся встретить своего хулигана на белом коне хотя бы в книжке.
Литературы для всех, а она была для всех, что бы мы там ни утверждали, сейчас практически нет. А в этой ситуации, когда она разбегается по кабинетам «М» и «Ж», говорить о ее качестве опять-таки не приходится. Сами понимаете, для каких целей в клозетах держат книжки.
И да, как, как бороться?
Давайте, говорят, откроем больше программ на телевидении. Ага, эдакий «Сельский час» для книголюбов. Или, вот еще - заведем книжные клубы, как на Западе. Мы же хоть и русские, но все же, кажется, гуманоиды. Может, хоть так будем походить на братьев наших старших?
Но книжные клубы – не панацея.
Во-первых, это бездумное попугайничанье. Во-вторых – досуг для богатых бездельниц.
Наконец, имеется объективная трудность, вообще связанная с обсуждением книг.
Причина вполне обыденная - «не читал».
Не так трагично, как поначалу выглядит. Не такая уж большая потеря. Потому что большинство современных книг не предполагает обсуждения. Одни весьма однозначны и очевидны в идейном плане, другие вообще никаких идей не содержат, тяготея к картинкам-зарисовкам, к хронике существования. Герои и не герои вовсе, так, носители имен и фамилий. С логикой проблемы. Идеология, тенденциозность, морализаторство. В тексте отсутствует конфликт, а значит, как верно подмечал Воннегут, сюжет.
То есть организация обсуждения такого рода словесности - примета архаики. Так обсуждать можно разве что «Бедную Лизу» Карамзина. Это атавизм, мертвая хватка прошлого, прямое насилие над современным текстом, который пытаются умять в старый формат урока в классной комнате – «что хотел сказать автор», «темы», «проблемы», «система образов».
Без обсуждения нет смысла читать. Но раз обсуждать нечего, то и читать не стоит.
Привычка к дискуссии, нацеленность на обсуждение отсутствует даже у профессиональных читателей – критиков. Любая рецензия у большинства призвана закрыть дискуссию о книге, а не спровоцировать ее.
Есть и иное. Художественная книга сейчас становится средством идеологической промывки мозгов. Она не имеет эстетического значения, значима лишь как трибуна для морализаторства и проводник определенных убеждений. При таком раскладе, не проще ли прямо перейти к системе политруков и психотерапевтов, не забивая голову разными промежуточными звеньями в виде книг и псевдообсуждений всякой запечатленной на бумаге ерунды.
Читать современную литературу – значит сильно упростить себя. Но подсев на нее в какой-то момент осознаешь – она упрощает тебя еще больше. Про что читаем? Роды, менструация, дефлорация, гомосексуализм, мигранты и вечное нытье – травма.
При этой-то простоте-примитивизме содержания, вряд ли под читателем подразумевается простой российский гражданин от сохи, станка и прилавка. Не все у нас будут считаться читателями. Будет градация. Да она и сейчас есть. Разве потребитель условно-патриотических текстов от издательства «Вече» считается читателем? Да ни за что, да никогда. Он ведь читает то, что книгами не является. Стало быть, не читатель.
Читатель – это не любой человек, открывающий первую попавшуюся книгу. Читатель должен быть определенного сословия, определенной книжной веры, он должен иметь дело с надлежащим, правильным кругом литературы. А таковой для широкого круга читателя не предназначен.
Нынче нужен дорогой читатель, проще говоря, богатый.
Первый вопрос – где его взять. Все, как соколы.
Второй – а для чего богатому читать? Ему что, заняться нечем? Разве только от скуки и безделья остается взяться за книгу. Бедному книга необходима. Она для него и отдых, и возможность побывать там, где он никогда не будет, и совет в жизни, и знание о ней. Книги пишутся теперь для богатых, а потому должны быть бесполезны. Раз так, зачем она бедному, что он в ней для себя найдет?
Представим такую картину. Приходит вечером кассирша с какой-нибудь «Пятерочки» домой и на сон грядущий для личностного роста и развития замахивает роман о страданиях юных подростков-гомосексуалистов. Или отгуляв свое, закончив день безумный, какой-нибудь лихой продвинутый студиоз начинает с благоговением читать историю святых Пафнутия и Ксении. Не отстает от них и дядя Саша, автослесарь, одолевающий очередной сборник Улицкой. До чего жалостливо и проникновенно пишет все-таки баба! Бабушка же, загнав деда в кои-то веки, на кухню помыть посуду, сидит рядом: один глаз на него, другой в книгу – оглушительно интересен «Риф» Поляринова.
Абсурд.
В современной отечественной литературе нет ни одной книжки, которую мог бы открыть так называемый рядовой гражданин. Она все не о нем и не для него. Все это знают давно. И как бы ничего. Всех устраивает. А теперь еще и надеются принудить людей к такой «литературе».
Навязываемая нам ныне боллитра, ранее совершенно дворовая, беспородная, ныне все больше замешана на чужой традиции, естественно, инстинктивно отторгаемой. Раз своей нет, будешь бежать за чужой. «Мы не очень отличаемся от англо-американцев». Ну, так нетрудно не отличаться, раз ничего своего нет.
Но суть-таки не в этом, а в том, что и читатель для лицензионной литературной продукции тоже нужен лицензионный. И вставляют ему в голову не свои родные проблемы и взгляд на мир, а мировую абстрактную повестку.
Можно, конечно, указать на историчность формы чтения и, следовательно, фигуры читателя. Верно. Все течет. Но не утекает. Нынче же хотят добиться такого читателя, после которого вряд ли станет возможна какая-либо эволюция.
Чтение раньше направляло к свободе, теперь к порабощению. Стать читателем – это почти как вступить в секту. Идолопоклонство обязательно. Любимый автор не то гуру, не то Бог. Читать – значит верить и не думать совсем, не анализировать, не сомневаться. Отречься от всякого скептицизма, от своего Я.
Нам обещали литературу на любой вкус и цвет. Ну да, кроме читательского.
Поэтому нынче стыдно быть читателем. А нечитателем – нет. Первое говорит о глупости и несвободе, второе - об обратном.
Обратите внимание, сколько в книгах патологии. Психи пишут книги, и психи их же читают. Инфантилы дорвались до клавиатуры и теперь превращают других в таких же инфантилов. Чтение – оно к вырождению. Быть читателем – значит быть стадом, послушно бегущим не за мыслями, а за трендами. Быть готовым заглотить все, что тебе ни всунут в башку. Быть вечно обманутым, потребителем непропеченных текстов, человеком с вставленными чужими мозгами. Да кабы мозгами, с двумя-тремя сэмплами. Почти как у щедринского Органчика – «Потер…п…п…лю!»
Да, нам нужен читатель. Но не под такую литературу, какую выпестовали у нас за тридцать лет, и которую делают по франшизе сейчас, а значит, совершенно иной. Настоящий, а не так, с членской карточкой элитного книжного клуба, двумя интернациональными бестселлерами в оперативной памяти и политкорректной мировоззренческой направленностью. Нынешняя литература к пришествию настоящего читателя не готова. Пока в ней не будут разрешены основные системные противоречия, о читателе нечего даже и мечтать. Приступайте уж честно к бюджету, господа!
