Откровение Шамиля Пустослова
#новая_критика #морозов #идиатуллин #последнее_время #редакция_шубиной
Написав «мусорный» роман, Идиатуллин ощутил в себе силы взяться за роман эсхатологический.
Вполне логично. Последние времена, а проблема та же - утилизация отходов. Хотя есть переход на качественно новый уровень – от судьбы городской помойки к свалке исторической. «Конец истории». Новый Фукуяма. Только в прозе.
Представляя свою книгу на «Ютубе», Идиатуллин обещает жанровый набор на любой вкус и цвет: фэнтези, триллер, фантастика («мощный фантастический слой» - это, видимо, самокаты, кары и дупла с телепортацией), психологический детектив, исторический роман.
Как правило, ничего хорошего такой ералаш не обещает. Но, надо признать, форма соответствует содержанию. Дикий жанровый микс – своего рода литературный апокалипсис.
Но давайте разбираться подробнее.
Начнем с фэнтези, которое Идиатуллин не любит за шаблонность, и, как признает сам, не слишком хорошо с ним знаком. По нынешним временам, незнание чего-то, беда небольшая. Рассуждает Идиатуллин, примерно как Степнова, «духом окрепнем в борьбе», «не боги горшки обжигают». Да и он ведь пришел ломать жанр, а не строить. Тут больших знаний не требуется.
С ломкой, если присмотреться, получается не очень. Все довольно стандартно. Главные герои, все как один, шагнули из подросткового фэнтези. Супергерои в чистом виде. Есть паренек, чужак и мессия по совместительству. Есть местная Лира (см. Пулман «Темные начала»), марыйского разлива. Само собой, к ней прилагается что-то вроде деймона. Мешок друзей и недрузей, неигровых персонажей им под стать, большая часть из которых погибнет, а меньшая – нет.
Далее весь антураж магии без мечей: волшебство, земля-защитница, мертвые с косами плывут (здесь имеется что-то вроде «Летучего Голландца» речного типа), Великий кормчий племени и Мать-Перепелка.
Все-таки фэнтези?
«Может и она».
«Но все это, - как писал Федор Кузьмич Сологуб, - только казалось».
Мы ведь народ исторический. Страстно полюбили историю еще в годы застоя. В конце советской эпохи она и вовсе стала царицей полей, наукой наук. Человек с историческим багажом – интеллектуал (и патриот), без него – ничтожество и манкурт. Увлечение историей при этом у нас идет обычно с пикулевским отливом – любим не логику истории, а белые пятна, факты, матчасть, нередко высосанную кем-то когда-то из пальца, но зафиксированную в мемуарах и статистике, которые надо знать обязательно.
Залихватский пришпоренный стиль «Гардемаринов» и Пикуля откочевал сейчас на попаданские пажити. Но привычка укреплять свои позиции околоисторическим флером осталась. Новейшая российская словесность внимательно вглядывается в историю. История – почва, единственное твердое и основательное. За какой текст современный отечественный писатель ни возьмется, везде у него получается исторический роман.
Оттого и «этнофэнтези», подаваемое как новое блюдо второй год подряд (в прошлый – Рубанов, в этот Идиатуллин), – в действительности есть недоразвитый исторический роман, писаный по той самой околонаучной матчасти.
Кстати о ней. Идиатуллин хвастает множеством изученных источников. Но к чему вся эта якобы фундированность, если рядом с ней соседствует абсолютный авторский произвол? Можно было обойтись одним воображением. Построить мир с нуля. Не огладываясь на историю. Отталкиваясь от культурологии, антропологии. Мысля социологически. Избегая исторических костылей.
Что касается детектива, то в «Последнем времени» его нет. Неоткуда ему взяться. Не всякая пропажа – загадка, и не всякая разгадка - следствие. Триллер тоже отсутствуют. Ни шпионского (хотя герои нелегально сигают туда-сюда через границу), никакого иного. Ну, бьются люди, ну, бегают туда-сюда. Так всегда так было. Приключения.
Конечно, кому и «Колобок» - триллер. Кому и «Курочка Ряба» - детектив. А «Зимовье зверей» - survival horror. Однако ж ври-ври, да меру знай.
В громоздкую словесную обертку текста закутан маленький сюжетный скелет: для народа мары, и сопредельных недружественных народов тоже, резко настали последние времена - упала звезда Полынь. Воды не только замутились, но и погорчели.
Теперь уже не приведется растить штаны на деревьях, полезные ископаемые также придется добывать старым варварским открытым способом. Аграрно-патриархальная лафа закончилась. То есть она, выходит, не совсем патриархальная, раз добыча с помощью кайла и лопаты древнее.
Тут бы поиграть на теме цикличности-линейности исторического времени, «все новое – это хорошо забытое старое». Но разве ж Идиатуллину до того?
Возможность историософии высшего порядка заслоняет другой модный и рекомендованный феминисткам сюжет – некая женщина, любительница отрезать мужское хозяйство тем, кто его достает ни к месту и не вовремя, ради спасения своего мальца совершает путь в земли мары. Туда и обратно, как заправский взлохоббит.
Линия любовная: девочка-мары созрела, а с кем бы разделить это достижение - неизвестно. Хотела с одним, так он не хочет, с другим, так он тоже. Но зато можно смазать словесный ужас медом легкой эротики (как будто ее вокруг мало?).
Вот и все, на что ушло четыреста восемьдесят страниц.
Но вернемся к синтезу жанров.
Из перечисленного Идиатуллиным интереснее всего жанр для книги основной, несущий, но не названный, чтоб не распугать потенциальных покупателей. Боллитра. Изобретение отечественных писателей последних лет.
Фэнтези, детектив, триллер – жанры честные (если их не разбавляют боллитрой, а здесь как раз такой случай). Боллитра – прибежище жуликов и прохвостов от литературы.
В качестве культпросвета для несведущих напомним его обязательные компоненты.
- работа с языком (языком тоже подойдет – это такие две проекции в текст и в жизнь одной методики),
- большая тема (настолько, что даже не поймешь о чем это, и сглупа вовсе упрекнешь в бестемьи, а это не так, просто ты такой ничтожный, что тебе тямы не хватает)
- безразличие к развитию сюжета («служенье муз не терпит суеты»)
- наплевательское отношение к читателю (они для меня, а не я для них, пусть еще дорастут до меня, дотянутся)
- самолюбование (в этом мире есть лишь один по настоящему интересный предмет – я сам и мои мысли)
- имитационный по отношению к серьезной литературе характер (мы - наследники, продолжатели, хранители великой духовной традиции)
- наконец, это проза номенклатурных литературных работников, людей, причисленных к пантеону и числу, «дозволенных цензурою»
Выпуском таких книг у нас обычно занимается редакция Шубиной. В этом смысле, ее можно назвать редакцией жанровой литературы.
Существует, конечно, и литература серьезная, которая, как верно говорят, не имеет жанровой прописки.
Ее легко отличить от боллитры хотя бы по тому, что вопросы, связанные с темой и проблемой, там преобладают над формой и стилем. «Почему? Зачем? Отчего?» - над этим обычно идет работа.
Вот этих вопросов, как раз и не хватает роману Идиатуллина.
Ладно, пускай наступают последние времена.
Но почему вдруг они настали именно сейчас? В чем причина? Из романа это непонятно. Объяснение «земля устала» сродни знаменитой фразе матроса Железнякова при роспуске Учредительного собрания. Может, и устала. Но разве в этом суть?
«Последнее время» - громадная, растянутая на четыреста страниц картина «Последний день мары». Одно большое описание, словесная диорама – и больше ничего.
Отчего описание, в какой-то степени понятно. Ведь тут можно упражняться в главном искусстве боллитры – языке.
Но старания эти кроме тягот чтения («пожалей читателя!») и доказательства формальной принадлежности к жанру боллитры более ничего не дают. Бахаревич в «Собаках Европы» оказался намного сметливей – не стал мелочиться, изобрел свой язык.
Здесь же в «Последнем времени» Идиатуллин пользуется полуязыком, то есть чем-то не имеющим единого строя, основы, составленным произвольно, по случаю. Причудливые экзотичные слова, вроде птен, вира, лайва или глуп, разбавляются неожиданными, современными размер, эффективность, кошмар. Также гуляет от главы к главе, от абзаца к абзацу, из современного в невесть под что стилизованный, строй предложения.
Языковая эклектика, на которую потрачена масса авторского времени, не добавляет ничего, кроме ощущения искусственности и натужности, только мешающей восприятию текста. Все это работа, проделанная впустую, в угоду формату боллитры.
Бесконечные описания, плетение словес - это же низший вид искусства, декоративное. Ощущение от романа Идиатуллина как раз такое и остается – декоративность, вычурная, безвкусная, и ничего кроме.
Рядом с этим соседствует самая примитивная форма узнавания, добывания информации – диалоги.
Слушайте, ну это ж не РПГ все-таки.
Из серьезных идей, потонувших в идиатулинских языковых излишествах, остается в память лишь одна - «всякая земля у кого-то отобрана».
Если перевести на современный язык, получится, что все мы в этом мире немножечко нелегальные мигранты. Мысль не новая. Но Идиатуллин – не академик Бромлей, чтобы сделать из этого далеко идущие выводы: для развитой формы этноса этническая территория перестает быть чем-то значимым.
Хотя в «Последнем времени» разговор идет даже не про этнос, а про то, как гибнут группы, закосневшие в самоизоляции. Вот такое с подковыркой послание граду и миру.
Существует еще одно отличие серьезной литературы от боллитры - естественность ситуации. То есть, у читателя не должно быть ощущения, что он попал в лабораторию.
Все происходящее в романе Идиатуллина как раз искусственно смоделировано.
Многие в детстве занимались тем, что отрывали крылья, ноги насекомым – и смотрели, что будет. Идиатуллин сохранил страсть к этой забаве и на пятом десятке. Роман выстроен на совершенно искусственных посылках – не было переселения народов, не было мировых религий – все сидели на своих местах. Изъято, заморожено самое очевидное в человеке – страсть к дальним странствиям, походам («Уйду я Маша в Китай, поглядеть, как и что»), борьбе, доминированию.
Возникает вполне естественный вопрос «Отчего же, вдруг, сейчас все завертелось?». Почему «решили самураи перейти границу у реки?». И отчего всем и сразу понадобилась эта проклятая земля мары? Соображения большой геополитики? Где же они были вчера?
До событий, описанных в романе, получается, истории не было, а тут она вдруг кончилась, так и не начавшись?
Вновь приходится констатировать - в романе нет глубокой проработки причин и поводов «последних времен». Автору важна только картинка.
Но как протекают последние времена, мы и так знаем. Своими глазами видели. У нас нет ответа на вопрос «почему?».
Книга Идиатуллина неважно сработана и с точки зрения большой стратегии. События вроде рисуются глобальные – целый народ гибнет, остальные пришли в движение. А ощущение такое, как будто схватились в игре «Зарница» маары – числом 15 штук, да столько же от условных европейцев и кочевников. Название настраивает на один масштаб, а действие протекает на уровне микрогрупп. Между тем перед нами большие сложноорганизованные общества. Но о том, как они устроены, именно как крупные иерархически организованные общности – ни полслова.
Конечно, можно опять все списать на то перед нами только начало, вступление. Идиатуллин, как и Степнова, уже обещает нам продолжение.
Но позвольте, «Апокалипсис- 2» - это уже совсем откровенное разводилово какое-то.