ВСЕ В САД!
#кузьменков #степнова #сад #матчасть #хруст_булки #все_в_сад #критика #имхоч #альтерлит
(М. Степнова «Сад»; М., «Редакция Елены Шубиной», 2020)
В малиннике яростная магометанская зелень перемигивалась с трагической менструальной киноварью ягод. Трава завивалась неистовыми лобковыми махрами. Voldemar, sale enculé, laissez-moi, прошипела графиня Задрищева-Мушкина, вырвавшись из лейб-гвардейских клешней мглистого мужа. Заволглые ноги кое-как понесли ее прочь. На когтистых кустах оставались сочно-целомудренные фестоны брабантских кружев, похожих на сахарную отделку свадебного торта. Граф добыл из кожаной сигарочницы с тисненой золотом монограммой ZM ароматную Cabañas Coronitas; злобно полыхнула шведская спичка. Французская волчица, процитировал граф вслед уходящей жене Дрюона, которого не читал…
Ну, вы поняли: Марина Степнова написала роман про вальсы Шуберта и хруст французской булки. Примерно так и написала.
Вообще, нынче каждый уважающий себя литератор обязан иметь в активе книжку, где водятся непуганные дуэлянты-аксельбанты, будуары-пеньюары, шоколад «Gala Peter», пирожныя «Жоржъ Борманъ» и прочая прянично-леденечная Россiя, которую мы потеряли. Правда, авторесса, урожденная Ровнер, в той самой Россiи до гробовой доски слушала бы хруст мацы где-нибудь в Бердичеве, но кому ж таки оно волнует?
Сюжет известный: не хочу быть черною крестьянкой, хочу быть столбовою дворянкой. Большого греха тут не вижу: всяк по-своему с ума сходит. Но…
В Сибири я жил рядом с ювелирным магазином под названием «Роскошѣ». Именно так, через «ять» – не по Кириллу с Мефодием, а по былинам сего времени. Вот и господа сочинители из кожи вон лезут, имитируя комильфо, а выходит галантерейное обхождение-с. И мизинчик этак на отлете-с. Так что-с, милсдарь, однем словом, самая энта роскошѣ и есть: гостинодворцы во фраках. И сбоку бантик.
У Варламова в 1914-м знают о радиации, расстояние измеряют километрами, а водку подают в лафитниках вместо графинов. Афлатуни приладил затвор к капсюльному солдатскому ружью образца 1845 года. Акунин открыл Русско-Азиатский банк в 1876-м, на 34 года раньше срока и сочинил корявую пародию на Ефрема Сирина… и прочая, прочая, прочая.
Анамнез Степновой тоже особых надежд не внушал. Уж коли создательница кошерных поросят и парня, похожего на кариатиду (гермафродит, что ли?), берется за историческую тему, в перспективе маячит безотлагательный apocalypse now. Входящие, оставьте упованья.
Так в итоге и вышло. Во избежание построчного комментария – избранные примеры.
Стало быть, княгиня Борятинская, предавшись с мужем африканским страстям во саду ли, в огороде, к 44 годам оказалась непраздною. Fi donc, суфлирует авторесса: «Светской женщине после сорока лет надлежало заниматься благотворительностью, а не любовью». Ну-ну. Графиня Софья Толстая Ванечку тоже в 44 родила – ни товарищеских судов, ни общественного порицания не упомню. А Екатерина Карамзина? – в 41 год осчастливила супруга дочкою Лизой, и ровно никакого осуждения в свете.
Княжна Борятинская осмелилась вставить слово в беседу черных гусар. Те смотрят на дерзкую барышню растерянно, будто с ними заговорил полковой козел. Это каким же ветром талисман 1-го пехотного батальона Королевских Валлийцев занесло в наш 5-й Александрийский полк?
Кстати, о военных. Борятинский-младший нравом отменно вспыльчив, чуть что – за шашку хватается. Маловероятно: вряд ли князинька в казаках служил. Всем остальным в 1870-м полагались сабли: кому пехотная образца 1865-го, кому драгунская образца 1841-го. А шашка в Русской императорской армии окончательно прописалась лишь в 1881-м стараниями генерал-лейтенанта Горлова.
Надеюсь, понятно: с матчастью у нас привычные нелады. Впрочем, в «Саду» повсеместно хронические нелады.
Крестьяне, утверждает доктор-немец, звери первобытные: быка бы им спьяну заживо ободрать да на кольях схватиться. Марина Львовна, это что за русская коррида, бессмысленная и беспощадная? Вы для начала живую курицу ощипать попробуйте. А тогда и про быка потолкуем.
Кухарка возле образа Троеручицы внезапно начинает рассуждать под стать маститому религиоведу: это обломок древнего культа? Слабо, право слово. Надо было шестирукого Махакалу приплести для полного и безоговорочного абсурда.
К третьим родам – внезапно! – выясняется, что у княгини Борятинской узкий таз. А раньше как справлялась? Кстати, о родах: выписанный из Питера айболит забыл дома щипцы – он медик или где?
Хватит, пожалуй: ведь этак можно и до бесконечности.
Спойлер… хм. Пожалуй, он здесь невозможен. «Сад» – это 400-страничное читательское ожидание: когда же хоть что-то начнется? Однако фабула скудна до неприличия: княгиня родила дочь Тусю, та до пяти лет не говорила, потом выучилась материться и полюбила лошадей, потом вышла замуж за альфонса с гомосексуальными наклонностями: мужиковата была, на любителя. Действия как такового нет, вместо него вас заставят до рези в глазах любоваться декорациями: «Сочная, почти первобытная зелень перла отовсюду, кудрявилась, завивалась в петли, топорщила неистовые махры. Сонное пчелиное гудение, комариный стон, ход соков в невидимых прочных жилах, лопотание листьев и даже тонкий, натужный писк, с которым раздвигали землю бледные молодые стрелки будущих растений». Надоело? А вы еще полюбуйтесь: «Вокруг дома вскипал сад, тоже акварельный, зеленовато-белый, весенний». Эх, раз, еще раз, еще много-много раз. Вас предупреждали: оставьте упованья.
Лет шесть назад сервильный «Сноб» пускал сладкие слюни: «Марина Степнова вышла на тот уровень, когда фабула уже не особенно нужна». Похоже, что г-жа авторесса уверовала в комплимент, а зря. Впрочем, что о том толковать? С фабулой мы уже простились: au revoir, chérie – в сад! Но нет худа без добра: бессмыслица вмещает в себя все смыслы, доступные читательскому воображению.
Впрочем, лейтмотив выдумывать не придется: высоковольтная ненависть к русским – это у Степновой распивочно и навынос, оптом и в розницу: «Держись от московитов подальше, сынок, дикий народишко, дикий и трусливый» и проч. Я уже спрашивал однажды, откуда что взялось: чай, «Большую книгу» М.С. не в Лондоне вручали и не в Париже… Не дает ответа. Зато тема прописана четко. В отличие от всего остального.
Большинство героев романа родом из песни Максима Леонидова: то ли девочки-мальчики, то ли виденья. Обрюхатил князь Владимир Анатольевич благоверную – в сад. Заглянули старшие дети в родительское имение – в сад. Сшила вдова Арбузиха княгине десяток туалетов – в сад. Выспалась воспитанница Нюточка с заезжим игроком и аферистом – в сад. Мелькнул метеором Александр Ульянов, ради дурной издательской моды произведенный в заднеприводные, – и его тем же маршрутом. Широкий выбор пейзажей и натюрмортов, а портрет – не наш жанр. Все в сад!
Детали ровно того же свойства: ни одна не работает. Есть, к примеру, у Барятинской астрономически дорогая кашмирская шаль – прадед в 1800 году отдал за нее деревню ценой в 12 тысяч целковых (еще одна ересь: красная ей цена в то время была 200 рублей, писал Иван Муравьев-Апостол). Шаль описана с великим пиететом и тщанием: черно-алая, затканная слезами Аллаха… И что в итоге? Заблевала брюхатая княгиня кашмирскую тряпицу – в сад!
И добро бы речь шла только о персонажах. Примерно то же самое с проблематикой: противостояние сословий, противостояние полов – все наспех обозначено, но оборвано на полуслове. В сад! – то пронизанный медным закатным солнцем, то черный, будто жестяной. Это же не в пример важнее полудиких крестьян-гоминидов (авторская формулировка).
Тоже важный момент, прямо-таки сюжетообразующий – классический перформанс: нарядилась Степнова Водолазкиным… Князь Владимир Анатольевич то Дрюона процитирует: «негоже лилиям прясть», то Мандельштама: «Россия, Лета, Лорелея». Как-то невзначай в пореформенную эпоху забредут декаденты под ручку с Набоковым и залетит грузовой дирижабль Циолковского. Зачем? – не слишком понятно. Спасибо и на том, что обошлось без пластиковых бутылок. А потом М.С. забава до смерти надоест – в сад!
Авторские игры в стилистику хочется без промедления отправить в сад – не надейтесь, не получится. Будет вам по три прилагательных на одно существительное, будет вам мертворожденный авторский маньеризм: «Москва гомонила, визжала санями и девками, ухала, колыхалась внутри Кремля темной веселой жижей и то закручивала люд гулким водоворотом, то застывала, вылупив нахальные глаза и раззявив рот». Кто б объяснил, что такое «визжать девками»? И почему визжат сани? – не иначе, тормозные колодки износились. Будет и алмазная россыпь анекдотических эпитетов: «мозглые ноги», «сытная грязь», и даже «черносливовые тараканы». Станет Марина Львовна вареньем потчевать – держите ухо востро: мало ли что… Особенно впечатляет «бесстыдно задравшая оглобли телега», – доктор, да вы прямо маньяк какой-то! И это итог десятилетней работы над текстом? Да уж.
Стало быть, судари мои: Степнову – в сад. Пожизненно. Литературно-критический цех может визжать всеми своими девками, но повторяю… хотя что проку? Ведь второй том клятвенно обещан. Так просто не отделаешься.
