АНТИСОВЕТСКАЯ СИНТЕТИКА
Написано для издательства "Альтерлит"
Тимур Кибиров. «Генерал и его семья». Исторический роман. М., Individuum. 2020
«Исторический» роман (авторское определение) Тимура Кибирова, попавший в короткий список нынешней «Большой книги» - это, во-первых, не совсем роман. И даже не вполне проза. И вообще: сочинение это какое угодно, но точно не историческое. Что можно со всей уверенностью утверждать в отношении этой пухлой (600 с лишним страниц!) книги: ее автор настроен решительно антисоветски и нынешний режим ему тоже не по вкусу.
Перед нами своего рода синтетический текст. Текст-коллаж, где включенные в основной рассказ «посторонние материалы» (а их едва ли не треть от всего объема) не менее важны для автора, чем рассказываемая история.
С классической точки зрения, «Генерал...» (его действие происходит в начале 70-х годов в далеком северном гарнизоне) - не историческое, а именно что сугубо антиисторическое сочинение. Рисующее предзакатную пору Советского Союза во множестве деталей и бытовых подробностей, при этом фантасмагорично и глубоко тенденциозно. Как писал Михаил Ямпольский, «история возникает в результате абстрагирования реальности, приближение к реальности... растворяет историю без остатка».1 А здесь — сплошная бытовая «реальность», притом пропущенная через намеренно искаженную авторскую оптику. Для изучения истории позднего СССР текст Кибирова подходит ничуть не больше, чем пелевинский «Чапаев и пустота» для изучения истории Гражданской войны.
Действующие лица: генерал-вдовец со «снижающей» пафос фамилией Бочажок, честный служака и (для углубления характера, а главное, для парадокса) ценитель классической музыки. Его дети, живущие по новым понятиям — побывавшая в околодиссидентских кругах дочь и увлеченный полуподпольной рок-музыкой сын. Кроме того, есть в книге загремевший в армию никудышний солдат-интеллигент Левка, за которого к ужасу правоверно советского генерала в итоге выходит его дочь и они уезжают в Израиль… Симпатии автора целиком на стороне этих «новых людей» (зачем ему нужен сам генерал - скажем дальше).
«За кадром» этой истории существует подпольный поэт К.К., чьи стихи в книге активно цитируются. Да и как цитируются - буквально страницами! Оно и неудивительно — ведь стихи К.К. принадлежат не кому-либо, а самому Тимуру Кибирову (раннего периода). Ну как себя-то не уважить! Стихи, кстати, хорошие.
Вообще, авторских отражений очень много во всех героях книги, за исключением заглавного. По нашему мнению — чересчур много. Слишком уж увлеченно любуется он собой в многочисленных зеркалах-персонажах, не говоря о том, что постоянно берет слово просто «от первого лица» , разражаясь многостраничными монологами…. Даже для нынешней «авторской», сугубо нарциссической прозы это как-то многовато. (Для поэзии-то , особенно лирической, это обычное дело).
Удивительно - если бы "Генерал" вышел лет 40 назад, практически слово в слово (без некоторых современных реалий, конечно), он был бы на своем месте. Ибо это классический текст русского постмодернизма. Вот это все, знакомое с детства, и ей-богу, преизрядно поднадоевшее: нескончаемый цитатный ряд (ни слова в простоте!), тотальная ирония, вставки в основной текст разнообразных посторонних материалов, фигура автора, то и дело появляющегося среди своих персонажей, запросто беседующего с ними и комментирующего их действия.... Даже название пародийно отсылает к известному роману Георгия Владимова.
Да ведь и само повествование ведется в самом залихватским, истинно постмодернистском стиле, где в одной фразе может смешаться бог знает сколько стилей, реалий, и эпох. Вот, например, одно из десятков авторских отступлений: «Ох, кажется, снова меня занесло куда не надо, зарекался же дразнить гусей и гусынь, и что, спрашивается, мне, пенсионеру, до сексуальной революции, плодами которой я в свое время всласть попользовался, даже ведь и неприлично в мои лета на такие темы горячиться, вот разве что процитировать по поводу свободы нравов поэта Некрасова — народ освобожден, но счастлив ли народ?»
В общем, Кибиров (в 70-е годы начинающий поэт) совершенно неожиданно ступил на постмодернистскую, кажется, давно пройденную, стезю только сегодня. Зачем — бог весть!
Но догадки имеются. Еще много лет назад соратник нашего автора Сергей Гандлевский утверждал, что «Для Кибирова литература — не заповедник прекрасного, а полигон для сведения счетов с обществом, искусством, судьбою. И к этим потешным боям автор относится более чем серьезно. Приняв к сведению расхожую сейчас эстетику постмодернизма, Кибиров следует ей только во внешних ее проявлениях — игре стилей, цитатности…»2. С тех пор «эстетика постмодернизма» перестала быть расхожей, но Кибиров остался верен себе. И идеологически тоже. Он словно застыл во времени создания своей знаменитой поэмы, «Сквозь прощальные слезы» (это 80-е). Приходилось встречать определение нового кибировского романа как переложения той старой вещи. Этакая «винтажная» штучка.
Поздняя советская эпоха создала Кибирова-литератора Он и ненавидит это время, и тянется к нему - что составляет один из основных нервов книги. Еще и поэтому «Генерал...» удивляет - ну как можно на полном серьезе обсуждать реалии давно прошедших 70-х!
Однако для Кибирова они так и не завершены.
Повествование то и дело прерывается, чтобы дать место взволнованному антисоветскому монологу — как будто речь идет не о прошедшем, а о самом насущном. Автор буквально обрушивает проклятия на головы советских вождей, тупых партийно-хозяйственных работников, а заодно и сервильной советской интеллигенции. Делает он это со всей присущей ему страстностью и наотмашь. Вот, например, так: «Советский Союз почитаю я не просто Империей зла, а самым настоящим Царством Сатаны, чертовыми куличиками и мерзостью пред лицом Господа».
А еще, прерывая рассказ, что называется, «вдруг», начинает цитировать на десятках (!) страницах известное письмо Шолохова Сталину насчет насильственной коллективизации, или свидетельства о зверствах красных в Крыму. Включены в книгу, помимо стихов и документов, еще и подлинные дневники отца автора, а также выписки из энциклопедий, краеведческих книжек и т. п. Коллаж, известное дело. Но, право слово, не ожидаешь такое прочесть в 2020 году — хотя бы потому, что мы все читали 30 лет назад те же самые архивные документы, и аналогичные инвективы в адрес «совка». Казалось бы, за эти годы острота исторических переживаний должна и поулечься. Ан нет, для Кибирова все антисоветское остро и волнующе поныне.
Столь же страстно осуждает он и нынешние порядки, возрождающие, по его мнению, советские идеологические установления. Особо достается «победобесию» («хождения Бессмертных полков вызывают у меня тоску и отвращение» - прямо пишет Кибиров) . Более того, автор даже оправдывается перед воображаемыми критиками (среди этих «непримиримых», между прочим, упоминается и Гандлевский) за то, что недостаточно (!) жесток и в критике советской власти, и нынешнего режима — например, не берется судить участников войны как соучастников советских преступлений: «все равно, все равно — не мне судить! Сталина и Шолохова — мне, а того, у кого враги сожгли родную хату и кто три державы покорил — нет, не мне… И медаль за город Будапешт на его груди как светилась, так и светится, хотя знаю я не хуже вашего, что было в том Будапеште в 1956 году» (глава 25).
Такого в книге — много. Полагаем, она и создана как боевое публицистическое высказывание, «сведение счетов», «полигон»... Какая уж там проза… Сам генерал Бочажок нужен Кибирову для олицетворения нехитрой истины: можно служить кошмарной власти, «режиму», но оставаться порядочным человеком! Чего, мол, и вам, ныне живущим, желаю.
Впрочем, в своих интервью Кибиров высказывается еще определеннее: «В стране же действительно фашизм. Если у слова «фашизм» есть твердое значение, то это — фашизм. Мы живем еще не в гитлеровском, но вполне в муссолиниевском фашистском государстве». Вполне возможно, что в следующем сочинении автора мы прочитаем уже и такое. И тогда уж точно увидим его в числе лауреатов.
1 Михаил Ямпольский. Беспамятство как исток. М., Новое литературное обозрение, 1998. С.7.
2 Гандлевский С. Сочинения Тимура Кибирова // Кибиров Т. Сантименты: Восемь книг. — Белгород: Риск, 1994.
