Эта музыка будет вечной?

Увяданья золотом охваченный, я не буду больше молодым

С. А. Есенин

#новые_критики #новая_критика #сергей_морозов #премиальная_система #литературная_дряхлость

 

Несмотря на то, что российской литературе не так много лет, от нее веет какой-то невероятной дряхлостью. Словно в ней все давным-давно засохло и окаменело, замерло, остановилось и уже не сдвинется никуда и никогда. Ходишь по ней, как по палеонтологическому музею: динозавры, динозавры, а я маленький такой.

Долгие годы на сцене мелькают одни и те же лица. Вы их знаете: Улицкая, Быков, Сорокин, Пелевин. Можно вспомнить еще, но не будем занимать место дальнейшим перечислением.

Собираются мелькать и далее. Так и представляю: нас уже всех нет, а они все вещают о высоких задачах искусства, и штампуют роман за романом. Уже не первый раз сделанная пластика, железные руки, титановый лоб, силиконовые мозги, урановое сердце. Классика только казалась вечной, а вот современной литературе, благодаря технологиям возможно удастся, наконец, обрести бессмертие.

Но дело ведь не только в лицах. Не надо на них зацикливаться. Нас последние годы только и заставляют мыслить в логике культа личности и ее ребрендинга: нужны авторы, нужны имена, новая фасовка, новая упаковка.

Имена в наличии есть, и даже порой выбрасывают новые, как сапоги в дефицитные годы. Двадцать лет назад подвезли Прилепина, Сенчина, Шаргунова, Гуцко. Потом пошли Иванов, Рубанов, Водолазкин, Яхина. Добавляют понемногу, чтоб  читатели не избаловались. А воз и ныне там. Никакого движения вперед.

Отчего? Да потому что не в новых именах дело, а в сути и итоговой литературной сумме, которые остаются неизменными уже лет тридцать, несмотря на перемену слагаемых. В отсутствии механизмов, да что там - мотивации, обеспечивающей замену старого на нечто реально новое.

«Судьба ласкает молодых и рьяных!»

Как-то не похоже, чтобы у нас это работало. Нет ни тех, ни других.

Лица подходящего литературно-призывного возраста имеются, хотя молодость у нас, видимо, параллельно с отодвиганием пенсионного возраста, то и дело продляется (сперва для нее был установлен порог в 25 лет, затем в 30, потом в 35, теперь мелькнуло уже в одном объявлении чуть ли не о сборе молодых авторов до 45!). Но даже при подходящих биологических параметрах, глядя на «молодых», называешь их про себя молодыми старичками.

Разговоров о потребности в новых литературных силах много. Не первый год идут. Выделяются гранты, проводятся мероприятия. Слетаются на «Липки» - кузницу литературной дряхлости и групповщины.

Работа кипит. Толку нет. Результаты плачевны. Говорю, имена есть. Каждый год отбирают кого-нибудь. О большинстве из них мы услышим только в  статьях- отчетах с очередного отборочного тура. Но а в тех, кому удастся зацепиться за журнал или издательство нет ни задора, ни соответствующей молодости. Хотя, может так и задумано? Может его и не надо. Молодость – это бунт, хаос, споры. А нам надо потише, поспокойнее, удержать бы достигнутое, сохранить от предков данное.

Старые литературные генералы должны сменяться новыми с все той же риторикой и тем же выражением лиц, со сходным радением о высоких литературных стандартах, бережном отношении к традициям отечественной литературы, которые были заложены Бродским, Ахматовой, Солженицыным и Пастернаком. Морщин на этих новых лицах поменьше. Но в этом и вся разница в сравнении с тем, что было. Постареют  новые годами, не отличишь. Можно будет один портрет на всех в школьном кабинете литературы повесить.

Скажут: тут, брат, преемственность, эстафета духовной традиции. Радоваться надо, мы сохранили русское слово.

Русское ли? Да и надо ли его было хранить? Может, задача стояла иная – развивать? А какое и выкинуть, если дрянное.

Ну да вместо этого держались устоев, традиции. Традиции чего? Упадка, гниения, паразитирования, полной бесполезности?

Кажется, так.

Когда мы говорим о новизне и молодости, почти всегда смотрим на возраст. Но разве в нем суть? Можно и в восемьдесят лет радеть о новациях, а в тридцать позиционировать себя исключительно как хранителя древностей (есть у нас такие «новые традиционалисты»).

Так для нас что важнее – паспортные данные или то, с чем человек пришел в литературу?

Судя по тому, что происходит – бумажка важнее.

И понятно почему. Все надежды на то, что пока ученые урановое сердце для Сорокина изобретают, молодежь с новыми силами впряжется в старый воз боллитры. Зачем нам русское слово? Нам журнал «Знамя» бы не потерять. И издательство «Эксмо». «Редакцию Елены Шубиной».

При всем антикоммунизме, в голове стариков, окопавшихся в литературе еще с далекого революционного 1991-го, четко отпечаталась победная формула контроля над властью - «почта, телеграф, телефон». Вот издательства, премии, сайты, журналы, газеты и оказались в руках старичков по духу, ищущих себе на смену-подмогу кого-нибудь пошвыдче.

Теперь для молодежи созданы все условия. У нее одна дорога. В боллитровый ад. Некуда ей деваться. Потому и пытается юный литератор подстроиться под кого придется: под литературных функционеров, под редакторов толстых журналов, под музыку издательств. Наиболее достойных отбирают ловить слово мэтров на семинарах и совещаниях, где, в перерывах между пьянками, и одобряют список дозволенных молодых надежд. Будущее отечественной литературы утверждается на совещаниях, поощряется премиями. Что тут говорить? Все опять вверх тормашками, как и везде.

Премиальная система, кстати, как никакая другая способствует воспроизводству дряхлости. И не надо тут махать книжками из шорта «Нацбеста» перед носом. Здесь у нас выбор мастеров – подтягивание ростков. Тех, что любы, особо нужных для дряхлой литературы  ростков.

Стремление изменить существующее положение дел, повернуть куда-то вдаль от золотого журнального века и боллитры вытравляется на корню. Сколько живу, таких буйных среди молодых не встречал. Литературных вольтерьянцев нам не надобно. Хочешь бунтовать – согласуй сперва в вышестоящих инстанциях.

Да, бунташных сыскать трудно. Если и пишут, то разрешенное в рамках, смотри, например, на поставленную на поток полу-литературу (поллитру) под редакторской опекой «марксиста» Левенталя, делающего подкоп под классового врага его же оружием.

Наука «адаптации» начинается у нас еще в раннем возрасте, со школы. Приходя в литературу, молодой человек сталкивается с хорошо знакомой уже ситуацией.

Поэтому старческо-литературные советы наподобие тех, что раздают Кира Грозная или Даниэль Орлов - печататься только с благословения литературного батюшки, писать только под его наставничеством (см. в «Литературной газете») – не несут в себе никакой новизны. Так нынче и поставлено дело: писать да печатать, что бабушке с дедушкой нравится. Они старые, много пожили, поди, в литературе разбираются.

Вот станешь таким же, как они, многоопытным, тогда будешь требовать от молодых, что вздумается.

Но при таких раскладах какие могут быть выдумки? Откуда бы взяться своему, когда жевал с юных лет только старые подошвы дозволенной классики, ходил юным скаутским культурным строем.

Да, логика простая. «Музыка» толстожурнальной боллитры будет вечной, если заменить батарейки. В качестве батареек и используются те или иные правильные «молодые» авторы.

Молодость и приспособленчество – вещи несовместимые.

Но так уж выходит, что в последние десятилетия мы воспитываем не поколение новых писателей, а поколение литературных приспособленцев. Какое там будущее? Они будут требовать того же от собственных детей.

Мы хотим, чтоб удобно было не им, а нам. Приятно ведь и из-за гробовой доски управлять литературным процессом. Чтоб все было, как и прежде, как при нас: каждый год утренники про Булгакова, панихиды по Довлатову, Высоцкий до кровавой блевотины. Высокая культура должна продолжаться.

А новые и рады стараться.  Лишь бы дедушке нравилось.

Развитие самосознания у нашей молодежи начинается поздно. А то и вовсе не начинается. Без него даже лучше. Зачем? Нужно ведь хранить, не развивать. Если она сознавать начнет, ей же от этого только хуже будет. Пойдут вопросы, сомнения. А тут, знай, беги по проторенной колее – никуда не попадаешь. Так ведь и не надо. Жизнь она не для того, чтоб куда-то попасть, а просто так, результат ошибки или стечения обстоятельств.

Как по мне, нынешних молодых мало что связывает кроме возраста и ощущения полного одиночества, необходимости думать исключительно о строительстве собственной карьеры, а не дела. А для карьеры все средства хороши. Двигать надо себя, а не убеждения. Откуда последним взяться? Соберутся молодые. Думаешь, дай послушаю по «зуму». И зря: господствует откровенная вкусовщина, яканье. Винегрет, а не мировоззрение. Откроешь книгу - попугайничанье, копирование «общемировых трендов» (дай-ка я напишу автофикшн про то как водку пил, или как в другой город жить поехал, или с наполненной прахом урной, по образу и подобию какой-нибудь американки отправилась в Сибирь). Доходит до прямых заимствований, мы же тут дикие и басурманских книг не читаем, где нам разобраться, что это не сам из себя вынул, а просто списал как сочинение по русскому – зачем, мол, изобретать велосипед? Вот, Поляринов, например, целая энциклопедия освоенного и переработанного американского худлита. Уже и знаешь об этом, а все появляются новые изобличающие факты. Открыл тут недавно мельком первую страницу американского романа про секты. А там бабы в реке, знай себе, полощут белье. То есть он в «Рифе» даже этого не смог придумать.

Хотя, стоит ли тут сильно на молодых обижаться. Что они видели? Судя по книгам опыта (как я ходил в магазин и ездил за город с друзьями) – немногое. Отечественной культуры, от которой можно было бы полноценно оттолкнуться, опознав ее как свое, как общую почву и судьбу, на их долю не досталось. Это у сорокалетних еще есть какие-то общие на всех объедки: Башлачев, Летов, Лимонов. А у них-то откуда? Мы ведь все эти годы справлялись с травмой прошлого, нам недосуг было для них что-то сделать. Поэтому, чего обижаться, когда апелляция идет к зарубежному кинематографу, аниме, заокеанской литературе, ко всему тому, что вырабатывается и продвигается на Западе  (идеология феминизма и меньшинств, проблематика и тематика расизма, постколониализма, борьба с мертвыми белыми мужчинами, методика и техника письма).

То же и в критике. Надежной смены молодежной нет. А та, что появляется, сразу ставится в гнилое стойло боллитры и толстожурнальности.  Сколько кричали о нашествии блогеров года три назад. И ничего. Боллитра переварила и их. Теперь специально отобранные люди из числа интренет-вьюношей, а по большей части девиц, верно служат «старому режиму», расцвечивая толстожурнальное гумно современной подкастной цветомузыкой.

Говорят, что последним всплеском в области собственно литературных веяний был так называемый «новый реализм». Но ведь у него в наличии имелась только вывеска. Остальное - логика дружбы, при отсутствии явных эстетических принципов, построение свиньей в виде индивидуальных проектов, стало прообразом для всех современных сборищ, как бы они там не назывались.

А еще молодость – это дорога в никуда. Сколько носились со Ставецким, Леонтьевым. Гептинг силились раскрутить на актуалочке. Где они? Где все эти тридцатилетние «лицеисты» и для чего они корейской фабрике чокопаек были нужны?

Однако главный вопрос - что будет дальше?

Хотелось бы спасительный, очистительный дождь.

Я думаю, должна обязательно наступить эпоха рассерженных молодых людей, которым будет отвратительна вся эта литературная рухлядь, воспроизводившаяся десятилетиями. На повестке дня будет борьба с литературщиной – и классики всех мастей и времен просто обязательно должны полететь с парохода. Туда им и дорога! Вслед за ними надо бы вымести поганой метлой и народившуюся гнилую поросль натуралистической, пропитанной стебом интеллигентской маргинальной лимоновской недолитературы.

Но пока ничего такого и близко нет. А за молодых прозаиков и критиков вышедшие уже за рамки сорокапятилетней молодости дядьки вроде Кузьменкова. А ведь на их месте должны быть ребята- девчата, которым лет по 25.

Нынешние тридцатилетние заняты другим. Они внезапно открыли для себя половую сферу. И мы наблюдаем не молодость, а инфантилизм откровенно биологического окраса. Торжествует литература половых органов, навеянная с Запада. Эллочки Людоедки и Фимы Собак у нас все никак не переведутся. Слово «гомосексуализм» по-прежнему признак высокой культуры.

В итоге нынешнюю ситуацию в отечественной литературе можно описать следующим образом:

• Воспроизводство старости
• Контроль над молодостью
• Поощрение инфантилизма

Будет ли иначе? Зависит от нас с тобой, читатель.