БОЛЬШАЯ КНИГА-2021. ТАМ ЧУДЕСА… И РЕЙДЕРЫ С ФИНГАЛАМИ
(Ш. Идиатуллин «Последнее время»; М., «Редакция Елены Шубиной», 2020)
#новые_критики #новая_критика #кузьменков #большая_книга #редакция_шубиной #идиатуллин #последнее_время #глинозем
Давно, однако, дело было. До смены времен, когда мать-земля сама хлеб-соль растила. По берегам великой реки Юл люди жили: одмары, улымары, юл-мары, кыры-мары, кам-мары… На язык сами собой просятся кош-мары – не беспокойтесь, этого добра всем хватит. Мы же имеем дело с Идиатуллиным.
Что ни говори, а Данелия был гуманный фантаст: все-таки разъяснил, чем пацак отличается от гравицаппы, а пепелац – от эцилоппа. Идиатуллин далек от альтруизма: в программе бег с препятствиями по пересеченной местности. Для начала вы споткнетесь о птенов, потом увязнете в строгах и запутаетесь в лайвах. А впереди еще крылы, лайвуи, скипы, йорты и прочая самодельная экзотика, изложенная непролазным языком. Детство? – что за примитив? вот вам ползунство. Дура? – фу, банально! вот вам глýпа. Колдун? –какая скука! получите волшбуна.
По-монашески самоотверженный читатель примерно к середине текста перестает чувствовать себя законченным глýпом: сквозь заросли корявых неологизмов начинает брезжить сюжет. Впрочем, чтоб о нем догадаться, книжку можно не открывать: Ш.И. из любых подручных материалов смастерит апокалипсис. В «СССРтм» погибал дивный инновационный проект, безжалостно раздавленный административным прессом. «Город Брежнев» повествовал о закате советской эпохи, за которым маячила скорая перестроечная трагедия. Фабулой «Бывшей Ленина» стала экологическая катастрофа районного масштаба. А нынче Шамиль-әфәнде устроил кирдык целой цивилизации.
Стало быть, на волжских берегах живет народ мары. Там чудеса: Осокин бродит, Рубанов на ветвях сидит. У первого Идиатуллин дружески позаимствовал марийские декорации да имена героев, у второго – утопическую цивилизацию птицелюдей. А дальше все почти по Евангелию: воззрите на птицы небесныя, яко не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы, и Отец… простите, мать-земля питает их. Чтобы, к примеру, добыть металл, мары не ковыряют землю кайлом и лопатой – достаточно посадить деревья над рудным телом, а железо и медь сами вырастут. Любопытно, где надо посадить деревья, чтоб штаны выросли? – они тоже древесного происхождения. Силовые самокаты, самодвижущиеся дороги, ликвидация внешних угроз – земля обеспечивает все. Мары остается чтить ее да во все тяжкие «единиться» – так деликатно у Ш.И. секс называется. Лесной эдем до оскомины напоминает четвертый сон Веры Павловны – тот же гибрид фаланстера и бардака: «единятся же не обязательно вдвоем, можно и втроем, и впятером, птены рассказывали». Вот, едини его через коромысло, жисть – помирать не надо!
Халява и промискуитет у поволжских хоббитов, знамо, заканчиваются: земля устала от людей. И боги умерли, и вода в колодцах прогоркла, и рыба в реках заживо гниет, – словом, грядет Великое переселение народов: всякому месту нужны новые насельники, что принесут новые обеты. Мирных мары из их вотчины вытесняют агрессоры – франки и куманы, открытый финал дает старт скорому сиквелу.
Есть у авторов фэнтезятины забавное свойство: все открещиваются от жанра – что Иванов, что Рубанов. Идиатуллин – не исключение: фэнтези, мол, не выношу, а «Последнее время» – это «этнополитфанттриллер с элементами биопанка», во как. «Полит» и «триллер» в процессе чтения отпадут сами собой – слава богам: ведь страшно подумать, что будет, окажись авторские посулы правдой. Останется чистой воды сказка для детей изряднаго возраста, этнофэнтези.
Не взыщите, беру тайм-аут для теоретического экскурса. На чем держится мировая популярность Толкина? – у него в анамнезе весь европейский эпос. Англичане без труда опознают в Гэндальфе Мерлина, а французы неизбежно увидят в Боромире, трубящем в рог, Роланда. Этнофэнтези делается с точностью до наоборот: названия реально существующих народов – декор для бесконвойной авторской отсебятины, никак не больше. Сверьте «Сердце Пармы» с Гемуевым, а «Мэбэта» с Головневым. Разницу между подлинной мифологией и мертворожденными выдумками поймете очень скоро.
Идиатуллин скроил «Последнее время» по тем же лекалам. Скажем, орт, которого невесть каким ветром занесло сюда из преданий коми, потусторонний двойник человека, стал роботом из ртути – короче, Терминатор-2.
Насчет «этно», думаю, все уже понятно. Фэнтези – да вот оно, в полный рост и в классическом изводе. Избранный, что всех спасет, – налицо, Прекрасная Дева, что не знает, кому дать, – тут как тут, Мудрец – присутствует, а равно и Воительница, беспощадная к мужикам, – но это отдельная тема. Квест? – как живой. Без квеста, кстати, вполне можно было обойтись – тексту он совершенно не нужен. Как и чертова уйма статистов, различимых лишь по именам, как и большинство сюжетных линий, что упрямо не желают завязаться в один узел.
Для полноты картины добавьте полное отсутствие логики. Почему вода горчит, почему рыба тухнет, а зерно гниет? – земля устала от людей. Почему устала? «Она снимает с себя данный нам обет защиты и обеспечения. Потому ли, что мы нарушили свой обет защиты и ухода. Потому ли, что просто надоели. Старцы. Или юл-мары. Или все мары. Или все люди. Или все люди и боги», – разбирайтесь, суки, сами. И кто сказал, что с мигрантами дела пойдут на лад? От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Ладно, автору виднее.
Про железные деревья, силовые самокаты и ртутного Терминатора вы уже наслышаны. Но давно заметил, что запланированные чудеса нашим прозаикам фатально не удаются. Внеплановые впечатляют гораздо больше. Вместо суглинка у Ш.И. глинозем, вместо кремня – кремний. Но после Веллера с Пелевиным это так себе чудеса, второсортные. А вот и эксклюзивные, для краткости – в пересказе. Цепень обматывается вокруг пищевода, – да этак паразит с голоду подохнет, ему тонкую кишку подай. Деревья и бабочки бывают костистыми, – где ты, Нобелевский комитет? Вареная свекла становится серой и морщинистой, – Шамиль Шаукатович, попросите жену винегрет приготовить: много нового узнаете. Нет в мире ни христианства, ни гностицизма, ни буддизма, зато манихеи налицо, – ну, у Идиатуллина и не то случалось. После миски щей с горкой я перестал чему-то удивляться.
О языке мы тоже потолковали, но лишь отчасти. Авторская речь вязка и вычурна, будто дневник старшеклассницы, начитавшейся лавбургеров: «В спальне слоями висела тишина, каждый слой имел свой цвет и запах, от черно-синего до мутно-серого, от тряпочно-затхлого до кухонно-горелого. Нижний слой был подкрашен сопением забитых носов». Окончательно гробит роман лихая стилистическая чересполосица под стать незабвенной Колядиной: «эстетическое впечатление», «эффективность» и «рейдеры» рядом с «шувырзо» и «кугызой», ага. Особенное эстетическое впечатление производят «стырить» и «фингал». Кто ж это выдержит, рейдеров с фингалами? Вот боги и умерли, и земля устала…
Да разве на том стоит современная проза? Для «РЕШки» такие мелочи попросту несущественны: вынь да положь актуальные тренды. Феминизм, к примеру. Для степнячки Кошше Идиатуллин сочинил целую миссию: пробраться-достать-доставить, но на самом деле миссия у нее другая – развешивать вокруг себя гирлянды мужской требухи:
«Вместо левого глаза у него было вдавленное синеватое веко, из-под которого будто стекало разбитое яйцо с багровым желтком. Из черной дырки между ключицами толчками бил фонтанчик крови. Светлая сунула в тонкую подошву сапога похожий на спицу клинок, присела перед Альгером, смотревшим на нее с виноватым испугом, ловко выдернула его нож и полоснула по шее».
О-о, и клинок-игла, и поганому мужлу хана – hi, Mr. Martin!
Вокруг неряшливого и до оскомины вторичного текста возник предсказуемый шум, где пуще прочих отличилась Галина Юзефович. Есть у нее счастливое свойство находить политкорректные эвфемизмы для откровенных провалов: «”Последнее время” – это определенно самый интересный за последние годы опыт деконструкции фэнтези и превращения ее в нечто не то, чтобы большее, но определенно иное». Живо представляю, как принесут Галине Леонидовне миску мутной баланды, где плавают газетные клочки и обмылки, а барышня восторженно захлопает в ладоши: какой интересный опыт деконструкции борща!..
Последний вопрос: зачем Ш.И. мне все это рассказывал? Как ни странно, в «Последнем времени», вполне по Хайдеггеру, обнаруживается надтекстуальный смысл: устала литература, коллеги, обрыдли вы ей – и старцы, и младени. Ей нужны новые насельники с новыми обетами.
Впрочем, слабо верю, что такие найдутся.
