ЖЕМОЖАХОМ ПО КИРЮХЕ
(С. Синицкая «Безноженька»; СПб, «Лимбус Пресс», 2021)
#новые_критики #новая_критика #кузьменков #литературные_карлики #синицкая #безноженька #графомания
Вы не поверите, но были времена, когда Синицкая не брезговала прозарушными публикациями и робко топталась на нацбестовском крыльце. Денис Горелов, в ту пору тамошний судия, ласково называл ее опусы питерскими лубками, ненужным и немонетизируемым искусством.
Ошибся.
Не прошло и двух лет, и Золушку из деревни Бобылево обули в хрустальные башмачки и пустили дефилировать по красным дорожкам литературных паралимпиад. «Сияние жеможаха», ну как же. Вот ведь диво-то: две из трех повестей сборника печатались ранее, но критика и публика встретили их без приязни. Точнее, вообще не заметили. Зато потом уж заметили так заметили. Говорите, чудес не бывает?..
Не бывает. Чудо о бобылевской Золушке строилось по классическому сценарию PR-акции – ППЦ: парадокс, повестка дня, ценность. Парадокс: шутовство в зоне, наглухо закрытой для хиханек, – блокадном Ленинграде. Повестка дня: год 75-летия Победы. Ценность: медийная персона, то есть сама авторесса.
Ценность из С.С. делали на редкость бестолково: ее идиостиль объявили сказовым, а родословную возвели к обэриутам. Ага, Введенский с Хармсом – те еще сказители, на зависть Бажову и Писахову. Логично, жуть.
На самом деле Синицкая родом из своего перестроечного отрочества. Надеюсь, не забыли: замусоленная, аж закусывать можно, «Юность» с «Чонкиным», репродукции Комара и Меламида в разудалом «Огоньке» и «Кин-дза-дза» с «Городом Зеро» во весь экран – мама, мама, что мы будем делать?!
Синицкая существует в той же эстетической парадигме: демонстративно бессюжетный абсурд, броуновская толчея картонных персонажей, не стесненных табелью о рангах, вымученное ерничество с претензией на социальность. И тот же, что и у Данелии с Шахназаровым, расчет на деятельное соучастие публики – домысливание и досказывание.
Каюсь, затягивал преамбулу до последнего: «Безноженька» из тех книг, о которых все возможное уже сказано в выходных данных. И добавить к ним, в общем-то, нечего. Но это чисто читательская привилегия. Мама, мама, что я буду делать?
Год назад Максим Мамлыга из «Эсквайра» мечтал: «Хотелось бы ожидать, что Синицкая отойдет от тридцатых и возьмется написать большую книгу про наше время – получится ли у нее столь же цельное, яркое, ритмичное и детальное повествование?» Не буди лиха, пока оно тихо: ведь накликал. А насчет цельности и прочих призрачных достоинств сейчас потолкуем.
Роман про безногого инвалида (он же крутой кулинарный блогер, он же секс-гигант) Кирюху пишбарышня сработала из того же жеможахнутого материала, что и псевдоисторические повести. То есть, говорить об идее, сюжете и характерах тут невозможно. За полным отсутствием таковых.
Идею подменяет популярный ее суррогат – полный комплект актуальных трендов.
Звериный оскал режима: «Мальчоночка с перекошенной рожицей, шалея от направленных на него фото- и видеокамер, петушком напрыгивал на ближайшего мангалора. Тот разозлился, оттолкнул мальчоночку, махнул дубинкой, заехал по плечу девушке, которая, кстати, стояла себе спокойно».
Вербализация травмы: «Мать пила и за мной не следила. Зимой, когда мне был год, ушла в запой. Какие-то алкаши меня навещали, поили из бутылочки, но дом как следует не топили. Я пил и ссался, пил и ссался. Все мое ссанье замерзло вместе с ползунками. Ноги спасти не удалось, они были отморожены, их отрезали. Но елда осталась!»
Фем-идиотизмы: «Конечно, самые крутые мачо – подкаблучники. Это же сколько сил надо иметь, чтобы терпеть дамские загрёбы».
Заднеприводной поп: «Ко мне бес приходит. Из печки вылезает. Подбирается, аки тать в нощи, и говорит: “Обними Володеньку. Поцелуй Володеньку!”»
Пандемия: «В храм ворвался Пахомий и стал кричать, чтобы все расходились, потому что в чаше коронавирус. Отец Олимпий громогласно заявил, что там сидит сам Господь наш Иисус Христос, присутствующий в теле и крови Своих, посему заражение невозможно, а ковидлу придумали масоны».
Секспросвет: «Клитор – главная часть женского организма. И никакой пенетрации, пока сама не попросит. Сначала петтинг. Забудь о себе. Думай лишь о ее удовольствии».
И далее по списку, вплоть до среднеполого фрика Дани Милохина: «Тик-токер, хорошо поет – просто, но искренне».
«Новая газета», помноженная на Cosmo, с Ютюбом в знаменателе – куда уж актуальнее. Но Бог вас упаси искать жемчужное зерно в куче информационного шлака.
Сюжет? – от спойлера благоразумно воздержусь. Ибо беспозвоночное амебообразное повествование непрерывно делится, как и все простейшие; сюжет разваливается на эпизоды – второе пришествие «Полковника Смолова и майора Перова». Вообще, не могу отделаться от впечатления, что Синицкая, не зная чем занять героев, судорожно импровизировала. А пусть Кирюха на руках брейк спляшет. Сплясал? – молодца. Ну, пусть девку помацает, что ли. Та-ак… а с девкой что делать? – а запретим ей тампоны, чтоб заразу не занесла. Вроде прикольно. Чего у нас еще не было? Во! Дуэли не было. Сейчас организуем лепажа стволы роковые. И в городской квартире порося поселим, крутая ржака. А кто на ком стоял, и как части сложатся в целое, пусть читатель разбирается. Он давно на самообслуживании.
Вместо действия здесь тоже суррогат – литературная кадриль: по-другому в Питере не умеют. Синицкой не позавидуешь – все указуют на нее, и все кричат: мое, мое! Вертинское название. Крусановские, на манер «Мертвого языка», герои: харизматик и присные. Достоевское богоборчество с непременной слезинкой ребенка: «Я ему не прощаю страдания детей. Я его судить буду, когда труба позовет, а не он меня». Пелевинские грибочки и последующее явление Господа с мухоморной головой. Чеховская дуэль, изгаженная вторжением незваного свидетеля. Встреча героя и авторессы в эпилоге – ну-у, тут целая толпа вдохновителей, от Курта Воннегута до опять-таки Пелевина.
Сложите все перечисленное, – в сумме и впрямь явится обэриутская сумятица: гамадрилы и британцы, ведьмы, блохи, мертвецы. В очередь, сукины дети! Хотя про российскую современность какую ересь ни скажи, непременно окажется правдой: Бузова во МХАТе, Синицкая в гениях. А лисички-венерички отыскали где-то спички и море синее зажгли. И людоед у джентльмена неприличное отгрыз.
Что у нас на очереди, характеры? – их театр абсурда не подразумевает вовсе. Вся разница между беккетовскими героями: у одного воняют ноги, у другого воняет изо рта. То же у С.С. Кирюха вроде как демиург и человековед, но способен лишь на безбрежное резонерство. Мальчик Коля прыщав, костляв и возит в Питер деревенские соленья и сало. Школьница Марфуша полновата, туповата, вечно воняет потом, а миссия у нее и того скромнее – спать до полудня да обжиматься с Колей и Кирюхой поочередно. А насчет морального облика и разных прочих психологизмов – простите, вы не по адресу.
Сказать, что все это скука смертная – ничего не сказать. Еще скучнее попытки Синицкой острить – какой-то совсем уж сельский КВН: «школа стрелевой пульбы», «отцы Урван и Плутодор»… Хотя, наверно, для дегустации этого мало. Вот, милости прошу: «Урван и Плутодор торжественно несли плащаницу, Пахомий шел под ней и шипел: “Если ты, отче, еще раз мне плащаницей по голове заедешь, я не знаю, что с тобой сделаю!” Невысокий Урван, пыхтя, изо всех сил вытягивал руки и напряженно смотрел настоятелю в затылок, но спотыкался, и гроб с Иисусом снова бил Пахомия по макушке». А я-то думал, агитки Бедного Демьяна кончились году этак в 1925-м. Зря, значит, думал.
Для «Безноженьки», чувствую, обычной рекомендательной критики будет мало. Тут нужен какой-то термоядерный, полный и безоговорочный ППЦ.
В эпилоге Синицкая откровенничает с Кирюхой: «Меня тоже придумали и время от времени, как ты выражаешься, гандонят». Признание, знамо, дорогого стоит. Вам, София Валентиновна, остается усвоить простую вещь: потому и гондонят (все-таки через два «о» пишется), что вас придумали как персональный издательский проект. А поймете – жить станет лучше, жить станет веселее.