Писатель у мегафона

 

“Начинать читать это нужно как «Тихий Дон»”

Дм. Глуховский

 

Однако не будем сильно в это верить. Глуховского мы знаем, читали. Какой тут Шолохов? Его тексты даже до уровня инструкции к стиральной машине не дотягивают. Там поэзия технического прогресса. А у него какая может быть поэзия? Ему как бы триста страниц словами заполнить. «Пошел туда», «пошел сюда». Приправить околонецензурной лексикой, чтоб сложилось ощущение – писал настоящий мужик, который про настоящую жизнь знает все, так как ездил за пределы Москвы.

Странно вообще слышать, что Глуховского называют писателем.

Хотя почему странно? Наверное, такие писатели теперь только и остались.

И все же по старой памяти возражения имеются.

«Метро» - не фантастика, скорее заготовка для компьютерных игр. «Текст» - большая литература для маленьких мозгов, мелодрама для тех, кого раньше называли мужчинами.

«Пост» и «Пост. Спастись и сохранить» тоже вряд ли удастся прописать по категории «художественная литература». Оба текста скорее годятся на полочку «В помощь пропагандисту и агитатору».

Но такова вся современная «литература». Покончив с прекрасным, а затем с добрым, она переехала в идеологический отдел. Функция развлечения в сравнении с пестрыми картинками на экране уже не кажется родовой. При этом хочется быть большими, значительными, нужными.

Раньше большое означало что-то действительно умное и глубокое. Теперь такое не поймут, да это и не надо. Остается одна, последняя достижимая для автора и общепонятная читателю высота – агитация и пропаганда.

Она только и оправдывает существование литературы с прагматической точки зрения. «Промывка мозгов» - вот единственный ее смысл и назначение. Заниматься идеологическим диктатом в открытую как бы нельзя - тоталитаризм. А исподтишка, «художественно» – пожалуйста. Это гражданская активность и неравнодушие.

Политика сожрала некогда великую американскую литературу уже без остатка. Откройте любую заокеанскую книжку – там все время кто-то с кем-то или с чем-то борется. Каждая книга прям «Как закалялась сталь». Много чего надо победить нынешнему американскому писателю, а чаще писательнице. Преодолеть травму, посчитаться с расизмом, с проклятым позорным прошлым, с традицией, с предрассудками, с сексизмом. Отстоять права женщин, мигрантов, представителей секс-меньшинств. Градус повышается, теперь про трансгендеров книжки пошли.

Политкорректность диктует форму и содержание. Вернее, те становятся вовсе неважны. Главное – пафос и правильный идеологический посыл, луженая глотка. Если ты «прогрессивный», талант не обязателен.

При таких-то раскладах разве можно нам отставать от прогрессивных веяний?

Передовой опыт переносится на литературы остальных стран. Раз метропольная, флагманская для человечества литература пишется таким макаром, значит и духовные колонии должны не отставать. Период национальных литератур сменяется эпохой новой, колониальной литературы.

Но одно дело, когда представители Мозамбика и Зимбабве едут в Колумбийские университеты на курсы литературной кройки и шитья. Другое дело, когда колониальная литература начинает расцветать на местах.

У нас как раз такой вариант. Поляринов, Богданова, Васякина, тот же Глуховский – из такой категории «бвана, чего изволите!»

Смешно, когда по отношению к этому ряду авторов применяют словосочетание «русская проза». Ведь она вся изготавливается по лекалам американских литературных мастерских. Темы и шаблоны для письма берутся за морем-океаном: «эта ужасная страна», «эта ужасная церковь», янг-адалт (книги ведь только недоросли читают), фемповестка (с непременными уже в каждой книге менструациями-беременностями и родами-выкидышами) - только женщины спасут мир.

Глуховский вот тоже покачался между янг-адалтом и фемповесткой и решил, что последняя пойдет лучше. Будущее не за молодыми, а за беременеющими.

Поэтому судить «Посты» Глуховского по законам искусства не имеет смысла.

Художественного, даже самого низкого рода, тут нет. Оба «Поста» изготовлены по лицензии. Оба «Поста» – не более чем политическое высказывание в картинках. Это не тот тип текстов, который, как мир, складывается сам собой, и в нем люди живут, а тот который жестко подчиняется воле автора.

Поэтому Глуховского можно даже не упрекать в том, что мир «Постов» не прописан как следует, а герои, словно пешки на доске, предназначены только для размена и жертвы. В том, что мотивировки шаблонны и затасканы. «В Москву! В Москву!». А зачем?

Только ради запланированного финала.

Здесь не может быть, да и не должно быть никакого правдоподобия.

Потому что к чему нужны реалистичность и правдоподобие, когда на кону «правда».

Раньше говорили «одно слово правды весь мир перетянет».

«Посты» Глуховского попытка доказать, что весь мир легко перетянуть просто с помощью слова «правда».

То есть дело не в том, чтобы говорить правду, а в том, чтобы написать «правда» на плакате и стоять с этим набором знаков, не соотносимым ни с чем в реальности, в одиночном пикете.

Но мы, как всегда, забыли о содержании.

Все-таки, чтобы скормить плацебо «правды» в области литературы, приходится вбросить некое подобие истории.

Здесь Глуховский особо заморачиваться не стал. Подобрал, что под ногами валяется. Что валяется, то и модно. Нынче модно писать дистопии (то есть даже не антиутопии, потому что «анти-» это слишком экстремально, давяще и тоталитарно). Просто книжки про плохие места.

Все они делаются обычно под копирку и похожи друг на друга как две капли воды.

Мир распался. Большинство занимаются охотой и собирательством (крышки от «Кока-Колы», патроны, крючки для удочки или стиральные порошки). Остальные поднимают человечество с колен тоталитарными методами.

То есть всегда только такая жесткая дилемма: либо новая деспотия с ватерклозетом и пайкой в обмен на светлые идеалы, либо будь свободен и облизывай в пещере фантики от «Сникерса» столетней давности да мечтай о том, что кто-нибудь где-нибудь обронил тогда же ненароком банку тушенки «Главпродукт».

Вот и у Глуховского Россия в очередной раз развалилась.

Была великая замятня между Москвой и регионами. И не так давно, еще айфоны сохранились, (чего их всех клинит на этих айфонах, Сорокин вон тоже туда же). Москва, конечно же победила. Но ценой ужатия, оптимизации до определенных пределов. Была Россия, стала Московия. Теперь граница русского, правильнее, московского мира, проходит по вонючей, сплошные миазмы, матушке-Волге. На ней как всегда стоят часовые Родины. Живут экологически тяжело, но в милитаристском отношении спокойно.

И тут на светозарную Москву начинает лезть разная провинциальная нечисть. Словно опять запустили колбасные электрички.

Далее следует поучительная история, басенная мораль, растянутая на полтора «Поста»: «кто с бесами к нам придет, от бесов и погибнет».

Раньше пели «поделись улыбкою своей, и она к тебе не раз еще вернется». Тут, у Глуховского, тоже что-то вроде этого, только применительно к недобрым делам. Идея неновая - «насилие порождает насилие» ну и прочая такая гуманистическая ерунда, которой нас окучивают уже лет 30, не мешающая морить народ ненасильственными средствами.

Так Глуховский постепенно забирается на метапропагандисткий, почти философский в нынешнем раскладе уровень, этакого без пяти минут Ганди.

«Посты» ведь тексты не простые.

Это не про то, как Москва ушла на самоизоляцию в международном масштабе и откатилась до времен золотого 1913 года: имперский блеск, государь-батюшка, благовест по округе из храмов по утрам и балеринки из Большого для личного употребления по вечерам.

Это про «правду», напомню, если вы забыли начало текста.

Про то, что иные про нее запамятовали, другие ее спрятали, а третьи и слышать про нее не хотят. Из-за этого последствия.

«Правда» здесь, само собой с оттенком ГУЛАГа. То есть опять про врагов народа и темную природу власти, которая сама себе роет яму и страдает синдромом Кафки.

Но одной «правдой» дело не обошлось.

Слово автору: «Это история про то, как люди заражают друг друга безумием через слова».

Даже не знаешь, как это высказывание оценивать.

Не то как чистосердечное признание (читая, тьфу ты, слушая, Глуховского можно заразиться безумием и тут две растянутые бесовские молитвы), не то как претензию на роль старца и пророка.

Наши авторы обычно ничего своего нового не выдумывают. Так и здесь, в «Постах». Сколько зудели про язык  и риторику ненависти.

Ну, так вот – вечером в куплете, читайте. Вернее, слушайте.

Россия погибнет не из-за бомбы, и даже не из-за быстро растущей экономики, а из-за вот этой самой риторики.

Этикет, выходит, важнее базиса. К нему деградировала также вся надстройка. Вопрос о борьбе за светлую жизнь свелся к вопросу о том, какие слова подбирать. К болтовне, короче говоря.

Вполне обычный стиль мышления для тех, кто вместо хлеба кушает пирожные. Все хорошо у них, только культурный диалог не налажен.

А быдло - оно тушенки вечно хочет и из-за этого сплошной разор, и Россия распадается на части.

Тушенка рождает власть.

Все это мы уже читали в «Новой газете». И вот опять.

У некоторых ГУЛАГ и «враги народа» были в 1937. По Глуховскому – это перманентное состояние. Было и будет. Пока не возлюбим друг друга, как миленькие.

Что ж, диагноз понятен.

Риторика ненависти доведет не только до цугундера.

Каково лечение?

А тут нет никакой новой методики.

Не так давно Глуховский завспоминал при получении очередной награды «Джельсомино» Родари. Но так книжка Родари – это был такой прото-Солженицын, или Солженицын здорового человека – жить не по лжи.

«Жить не по лжи» – это позиция, принцип.

Вроде бы и в своих «Постах» Глуховский идет вслед за классиками. «Боритесь люди! Боритесь!».

Но как?

Методы простые и проверенные. Лечение перхоти гильотиной. Если слова полны ненависти, то лучше оглохнуть. Совсем. А далее, знаете, такая знакомая ковидная логика непротивления злу насилием – «не выходи из комнаты».

Не лгать или, куда больше, говорить правду, - все-таки поступок, действие. Тут нужно усилие воли. За ним осознание того, чему сопротивляешься и что защищаешь. Для глухоты многого не требуется. Только гвоздики.

Они не хотят никого слышать. Для них весь мир, особенно Замкадье – одержимые. Хочешь-не хочешь, а это из книги вычитывается.

Борьба путем неборьбы – очень популярная у нас в последние годы идея. Стратегия Емели раннего периода. Сиди и жди: все умрут, а ты останешься. Само рассосется. Только так победим! Ада станет больше, одна гадина пожрет другую и наступит рай. Надо только дождаться. Потерпеть маненько.

Философия «правды» и ненасилия Глуховского ведет к апологии бездействия. Ничего делать не надо.

Осуждая изоляцию, наш прогрессивный автор предлагает не просто отгородиться, а вовсе ничего не слышать. Проповедь изоляционизма, абсолютной глухоты. Куда круче? С чем боролись, на то и напоролись. Борцы за свободу предлагают еще большие оковы.

Если все глухими будут, кто ж слово «правда» услышит?

Проповедь глухоты сомнительна и с точки зрения достижения результатов, поэтому неудивительно, что победа «силам света и правды» достается в финале чудесно.

Получается, что борются с религией, а взамен нее – магия. Обычная риторика антирелигиозности в текстах подобных Глуховскому – не борьба атеиста с фанатиками, а сражение оккультиста с канониками. Инфантилизм чистой воды – накроюсь одеялом и все беды как рукой. Не своей собственной, как раньше в песнях пели, или как у Марадоны, а какой-то магической. Поутру проснемся, а кругом свет - и тьма рассеялась.

Победим без единого выстрела. Без насилия. Без ненависти.

Но теория расходится с практикой.

Сама книга Глуховского только кажется правоверно гуманистической.

Известно: чем больше гуманизма – тем больше трупов.

Хотя какой Глуховский гуманист, если герои для него расходный материал? Он разделывается и прощается с ними совершенно безжалостно. Нечто подобное можно было наблюдать и у Яхиной, у которой мрут поездами и баржами.

Смерть героя – признак второсортности книги. Это такой стоп-кран, когда автор не знает, куда его деть и что с ним делать. Нет героя – нет проблемы. Глуховский занимается чисткой на своих страницах постоянно. Умирают пачками, один за другим. Словно в шутере оказался.

В книге вполне различимы и нотки расизма (не стесняясь, будем бить врага его же оружием) и столичного снобизма. Москва – светоч цивилизации, пусть и неправильной, она все равно круче. Китаезы, расселившиеся из милости по соседству, годны только на выращивание полуразложившейся растительной массы.

В заключении о форме.

Аудиокнига.

Книга ли это?

Это ж другой канал подачи информации и восприятия.

Писатель у мегафона. Идеальная книга для нечтения. В одно ухо влетает, в другое вылетает. Не то проповедь. Не то затянувшийся спич на митинге.

Имитация жанра (антиутопия – это когда боятся того что может быть будет, а не того, что уже есть), имитация глубины. Борьба без борьбы. Чтение без чтения.

Привычные уже нам  чудеса Антихриста.

А Глуховский пытается напугать нас бесовой молитвой. 

#новые_критики #новая_критика #глуховский #пост #морозов