С НЕКРАСОВЫМ ПРО НЕКРАСОВУ
(Е. Некрасова «Домовая любовь»; М., «Редакция Елены Шубиной», 2021)
#новые_критики #новая_критика #кузьменков #некрасова #домова_любовь #редакция_шубиной #графомания #логорея #банкоматерь #некроплатонова #портрет_феминистки
Кому на Руси жить хорошо? – Некрасовой! Новые гоголи, изготовленные из говна и палок, живут недолго, но комфортно. На Евгению Игоревну глянешь – душа радуется. И служба не бей лежачего: в Школе литературных практик лохов на бабки разводить. И коллеги одна другой талантливее: не Васякина с «хтоничными соскáми», так Вежлян с «эмерджентным чтением». И в «РЕШке» намедни третья книжка вышла – правда, тираж по сравнению с прежним на четверть упал. Зато рецензенты с дежурными овациями ждали в полной боевой готовности.
Вокруг «Домовой любви» нагородили чертову уйму пошлостей, привычно именуя Е.Н. платоновской наследницей. Что ж, не привыкать: подлец сказал, дураки повторяют. А не желаете ли Некроплатонову нашу продегустировать? Сейчас организуем.
Что-что, а удивить публику Е.Н. умеет. Воля и труд человека дивные дивы творят: и гипсовая голова Давида обрастает каменными кудрями, и наличники сельского дома обрастают изразцами – отчего-то кружевными. Но это мелочи: лучшее, конечно, впереди. Некрасова щедра на тропы, сработанные долотом из занозистой чурки.
«За ней уроками и переменами волочились его глаза», – хоррор на зависть Уэсу Крэйвену и Маркусу Ниспелу.
«Зимой крыши скалились резцами сосулек», – клыками, это еще куда ни шло, но резцами?..
Анастрофа ровно того же качества: «Ольга несла свое 35‑летнее почти тело». Простите, не понял: почти 35-летнее или почти тело?
А для особо стойких – удар зубодробительный, удар скуловорррот: «ненавидела резкостей, сюрпризов, непредвиденностей», «поломали веток». Ага: раскопай своих подвалов и шкафов перетряси. Знамо, в сценарной ремеслухе русскому языку не учат. Стало быть, этот стон у вас песней зовется?
Вообще, про Некрасову толковать – так себе занятие: дураков не убавим в России, а на умных тоску наведем. Да отступать некуда: коли взялся рассказывать, так слова не выкидывай.
Ночь, проведенная в обнимку с «Домовой любовью», показалась мне длиннее тысячи и одной. Труд этот, Ваня, был страшно громаден: будто и не 380 страниц одолел, а все три тысячи. Некрасовская проза и так неказиста: косоглаза, вислозада, кривобока, ножку волочит и животом скорбная. А квартирный вопрос окончательно ее испортил. Я то и дело терялся: что читаю – рассказы или журнал «Недвижимость&Цены»? Странице этак на двадцатой начало мало-помалу мутить от ипотеки (10 упоминаний), ремонтов (23 упоминания), сталинок (11 упоминаний), хрущевок (девять упоминаний), однушек (18 упоминаний), двушек (19 упоминаний), панелек (19 упоминаний) и многоэтажек (33 упоминания). Будь на моем месте Ольга Девш, та нашла бы точное определение: рерайт глубокий, с летальным уровнем тошноты. Словом, жилищно-коммунальная инновация впрок не пошла.
А в остальном – Некрасова такая Некрасова: узнаешь и в темноте с завязанными глазами. Прежде всего – по визгливым, в основном навзрыд, причитаниям. Плакала Женя, как локдаун вводили, как злые матери девок гнобили, как на Байкале нерпу ловили, как за квартиру цену ломили, – в общем, по всем мыслимым поводам. Профессиональная же вопленица. Муза мести и печали: мало слов, а горя реченька.
Вот, кстати, насчет лаконизма. Правилу следуй упорно: чтоб словам было тесно, а мыслям просторно. Да у однофамилицы все с точностью до наоборот: пишбарышня старательно хоронит копеечную фабулу под грудой словесного шлака. Спойлеры без проблем укладываются в одну фразу, однако тексты выходят многопудовые и громоздкие, под стать стеновым панелям.
«Весы»: Миша хотел стройную подругу и регулярно ставил Аню на весы, потом весы сломались, а довольная Аня пошла хавать бургеры. И было ей щастье. 1 278 слов, но это, по здешним меркам, сущий минимализм.
«Квартирай»: Зина выставила за порог бой-френда – тот пережил теракт, слегка повредился умом и ассоциировался у нее с ямой или котлованом. И было ей щастье. 6 140 слов.
«Банкомать»: безработная девка по пьяни залетела, да так удачно, что принялась регулярно рожать деньги. И было ей щастье. 10 757 слов.
Вот о «Банкоматери», пожалуй, немного подробнее, ибо это триумф отмороженной логореи. Образец на пробу: «Я сделала картофельные драники, поела их, истратив больше сметаны, чем рассчитывала. Налила себе чаю. Потом пошла в туалет. Сидела там, скроллила ленту. Ванна толпилась тут же, санузел объединенный. На купленной мной икеевской полочке стояли серые рулоны туалетной бумаги, русскоязычные шампуни, русскоязычный бальзам для волос, русскоязычные тюбики зубной пасты, один крем из боди‑шоп, безбрендовые прокладки ночные, безбрендовые прокладки средние, безбрендовые прокладки на каждый день, максимальные тампоны, батарея безбрендовых ватных дисков, семейство ватных палочек. Я снова посмотрела на прокладки и тампоны». Какие сюжетные шестерни запускает пустопорожний нарратив, что поясняет читателю? – про то одна Некрасова ведает. Подозреваю, впрочем, что она решала чисто прикладную задачу: размазать книжку до договорного объема. Писать для публики, для света – удел не русского поэта.
Да, и о поэзии: примерно треть книжки составляют неряшливые верлибры: Васякина – болезнь заразная. Про «Домовую любовь», что дала название сборнику, я не так давно докладывал. Остальное, грешен, не осилил: «Итого от поминок осталось: / 700 грамм картофельных очисток, / 3 бутылки из‑под водки и 3 от них крышечки, / 8 бутылок из‑под вина, 5 крышечек и 3 пробки, / 150 грамм луковой шелухи, / 300 грамм ореховой скорлупы, / 400 грамм куриных костей и кожи». Нет у меня ни должной квалификации, ни терпения, чтобы изучать инвентарные описи объедков.
Так что вернемся к прозе. Еще одна особая ее примета – россыпь мертворожденных неологизмов: «квартирай», «балконистый», «олондоновел», «содети», «состудентки» и прочая глокая куздра.
Мадам де Сталь еще в позапрошлом веке заметила, что новые слова – верный признак идейного бесплодия. Так оно, в сущности, и выходит: Е.Н. до полусмерти успела заездить любимую и единственную лошадку – долюшку русскую, долюшку женскую. Ее героини катятся-колошматятся, маются, но не ломаются под игом деспотичных матерей и сраного мужла. Других тем в репертуаре нет и не предвидится. Но уж страдают во все тяжкие – никому мало не покажется. Держите платочки у глаз.
Мать застала Марину за лесбийскими забавами с одноклассницей, – тут же отобрала все гаджеты и посадила под домашний арест. Жуть. Вообще-то, соплюха, ты живешь в квартире матери и на ее деньги. Так будь добра, живи по ее правилам. Источник любой независимости – независимость материальная, говаривал Эрве Базен. Кстати, знаешь такого? Нет? Вот и поройся в телефоне, как назад получишь. Все лучше, чем в мордокниге торчать или девок в ванной мацать.
Зина спросила у очередного <censored>: почему мне с тобой так скучно? Поганый сексист, ни слова не говоря, выставил ее за порог. Кошмар. Видимо, понятие «абьюз» применимо только к мужикам. Знаю наизусть: все равны, но некоторые равнее, банкомать их через коромысло.
Ну, вы поняли: нет ничего желанней, прекраснее тернового венка. А уж дай страдалицам волю, избавь их от ржавых кандалов, – такое сотворят, что тоже мало не покажется. Вынесут все, – и широкую, ясную грудью дорогу проложат себе.
О феноменальных способностях безымянной банкоматери вы уже наслышаны. Лиля усилием воли завершает любой долгострой, магически заполняя пустоты стеклом и бетоном. А Лена-то какова! – во здравие байкальской нерпы разгромила четыре офиса турфирм и устроила Цусиму местного значения, потопив девять катеров. Амазонки. Валькирии. Спецназ. И танк на скаку остановят, и вражью избу подпалят. Лола рангом пониже, да тоже не пальцем делана: из понаехавших, издала три книжки, заработала на хрущобу в Кунцеве и престижную школу для дочки. А фамилия у Лолы часом не Донцова? Нет, говорите? Вот что, Евгения Игоревна: я пойду лапшу с ушей стряхну, да и вы отдохните: хватит всякую хрень молоть.
Нет смысла распространяться про полный комплект актуальных трендов: сами видите, все налицо – феминизм, психотравмы, ЛГБТ, экотерроризм. Да не тем сборник ценен.
Некрасова, сама того не ведая, написала убедительный портрет феминистки. Речь уже не о валькириях от Marvel. Толпа без красных девушек – что рожь без васильков, любуйтесь.
Стиль одежды: «В зеленых штанах‑алладинах, длинном худи из оранжевого плюшевого материала и красных кроссовках». Тянет продолжить раскатистым баритоном шпрехшталмейстера: весь вечер на манеже…
Бытовые навыки и умения: «Если она жарила картошку или тушила капусту, то часть овощей оказывалась сырая. То же было с курицей, мясом, печенью».
Санитарно-гигиенические навыки: «На Маринину спину таращилась пожелтевшая фата душевой шторы. Ее понизу обрамляла нежная, розовая плесень»; «моя куртка и джинсы, футболка, свитер, лифчик, трусы комковались в двух черных мусорных пакетах, я собиралась их когда‑нибудь постирать».
Психическое здоровье: «Она сама жила на паксиле последние три года»; «психиаторка выслушала ее, прописала атаракс». Для справки: паксил показан при депрессии всех типов, панических атаках и обсессивно-компульсивном расстройстве; атаракс применяют при психомоторном возбуждении и высокой раздражительности.
Что не ясно?
Лишь одно: когда мужик не Блюхера и не милорда глупого – Евгению Некрасову по кочкам понесет?