О выставке к 210-летию Чарльза Диккенса в ГЛМ им. В.И.Даля

Двести десять лет назад, 7 февраля 1812 года в пригороде английского города Портсмут в семье простого служащего адмиралтейства Джона Диккенса и Элизабет Диккенс, урожденной Барроу, родился мальчик, которого назвали Чарльз.  Впоследствии весь мир будет знать его, как одного из величайших писателей. 

В Государственном литературном музее имени В.И.Даля открылась выставка, посвященная классику английской литературы, книги которого читают и любят до сих пор. В создании и оформлении выставки принимали участие студенты художественного отделения школы-студии МХАТ под руководством художницы Марии Утробиной.  В залах воссозданы интерьеры и костюмы  викторианской эпохи. Сложнейшие конструкции костюмов полностью выполнены из бумаги, это сделано настолько искусно, что составляет отдельное удовольствие от посещения музея. 

Первый зал выставки посвящен детству Чарльза. Времени, которое вместило в себя столько тягот и лишений, сколько большинству не выпадает и за всю жизнь.

Отец мальчика, необычайно добрый, гостеприимный, но совершенно не умеющий распоряжаться доходами, расточительный и ветреный, Джон Диккенс, обожал гулять с сыном. Возможно, так он сбегал от упреков и просьб жены Элизабет, которая единственная занималась детьми, хозяйством и домом, и была очень рассудительна и практична. Благодаря этим прогулкам мальчик познакомился с английским театром, который в те годы существовал в виде уличного театра народной площади. Когда граница между сценой и «зрительным залом» практически стерта, а представление может увидеть любой зевака, от знатного лорда до простого извозчика. Чарльз был очарован театром. Когда он подрастет и станет чуть старше, первые писательские опыты придутся как раз на небольшие пьесы, которые он сам же и будет ставить в собственноручно устроенном домашнем театрике, а во взрослом возрасте объедет всю Англию со своими романами, читая их со сцены и перевоплощаясь в каждого героя по очереди.

Когда Чарльзу было 5 лет, семья переехала в Чатем, пригород Лондона. Там, во время очередной прогулки с отцом, Чарльз увидел прекрасный дом. Это был большой красивый Гэдсхилл Плейс, дом, в котором Шекспир в своей драме «Хроники времен Генриха IV» поселил Джона Фальстафа. Из биографии Диккенса Евгения Ланна:

А Чарльз долго смотрел на прекрасный дом, расположенный поодаль, и, наконец, заявил, что у него есть твердое намерение жить в этом доме. Вот тогда-то отец вспомнил, что сейчас уместно исполнить родительский долг и наставить сына на путь истины.

И он начал долго разглагольствовать о том, что каждый человек должен работать не покладая рук. Свои наставления он щедро запивал элем и, наконец, выразил уверенность: если Чарльз будет много и хорошо работать, то вполне возможно, что ему удастся поселиться в этом великолепном доме

Сказано все это было, разумеется, отчасти бездумно, ведь отец не мог и предположить, что иногда мечты сбываются, и его сын таки вырастет и купит этот дом, стоящий баснословных денег. 

За прогулками, просиживанием в барах, рождением новых детей, зваными обедами и расточительством, отец Чарльза наделал таких неоплатных долгов, что даже родственники жены отказывались помогать семье, которая постоянно переезжала, скрываясь от кредиторов, в итоге оказавшись в бедном домишке на окраине Лондона. В 9 лет мальчик поступил в школу, и учитель, добрый баптистский пастор Уильям Жиль, видя какой это живой, любознательный и восприимчивый ребенок, посоветовал Чарльзу побольше читать. Тем временем тот как раз обнаружил на чердаке их заброшенного домика оставленный, по всей видимости предыдущими хозяевами, старый сундук, набитый книгами. Там были «Робинзон Крузо» Даниеля Дефо, «Путешествия Гулливера» Джонатана Свифта, «История Тома Джонса, найденыша» Генри Филдинга и «Приключения Перигрина Пикля» Тобайаса Смоллета. Но любимым стал роман «Дон Кихот» Сервантеса. 

По выставке я хожу с Григорием Соломоновичем Зобиным, старшим научным сотрудником музея. С большим чувством он говорит о том, что, как и Сервантес, который вывел казалось бы безумного, но на самом деле мудрого героя, а весь роман — пример традиции юродства в мировой литературе, когда под маской безумия скрывается высшая мудрость и высшая правда, так и Диккенс точно так же любил своих бедняков, отверженных, странных, непонятых и безумных. Тех людей, над кем смеется самодовольный и недалекий мир, но на самом деле мир низменный и ничтожный. Именно в этих странных людях, всеми презираемых, и заключается и высшая мудрость и высшая божья правда. 

К сожалению, в школе Чарльз проучится недолго. Дела семьи шли все хуже и хуже, маленький Чарльз чистил обувь, бегал по лавкам и умолял дать в долг еды, сидел с младшими, к тому моменту в семье было уже восемь детей. Позже мать отдаст его на фабрику ваксы. Там придется просиживать почти круглые сутки за рутинной тяжелой работой в ужасающих условиях. Первое, что увидит мальчик, войдя в двери фабрики — огромные, жирные, наглые крысы. Остальная семья будет вынуждена за долги отправиться в знаменитую Лондонскую долговую тюрьму Маршалси. В те времена тюрьма делилась на две части, более приемлемая для проживания — та, где «сидельцы» могли заплатить за отдельный угол, и та, где находились разорившиеся до нитки люди. Туда и попали Диккенсы в полном составе, кроме Чарльза, снимавшего каморку возле фабрики у очень скупой леди, которая чуть было не заморила его голодом, и его старшей сестры, талантливой девочки, учившейся в Королевской музыкальной Академии.  Рядом с тюрьмой находился так называемый «сарай», который позже опишет Диккенс. Людей туда сажали за малейшую провинность в кандалах с пятикилограммовым железным обручем на голове.

Так в те времена выглядел мальчик с фабрики, курточка и фуражка, в руках баночка с ваксой. Чарльзу было очень плохо. Помимо того, что с рождения он был слабым и болезненным ребенком, его начали мучить боли в животе. Товарищ по фабрике даже придумал уголок с матрацем, куда Чарльз мог прилечь во время приступов, и грелки с горячей водой, чтобы облегчить боль. Грелками, разумеется, служили баночки из-под ваксы. 

В долговой тюрьме люди могли сидеть десятилетиями, семье Диккенсов, можно сказать, повезло, отец получил наследство, расплатился с долгами, семья переехала в небольшой домик.  Как-то он пошел посмотреть, где работает его сын. Увидев Чарльза у грязного пыльного окна, склонившегося над работой, отец в тот же день поругался с хозяином фабрики и забрал мальчика, заявив, что ни на какую фабрику его ребенок больше не пойдет. Мать, которая пыталась спасти положение семьи, написала письмо, где умоляла принять сына обратно. Хозяин согласился, но отец стоял на своем, и Чарльз никогда больше не вернулся в это страшное место. Впоследствии он долго не мог простить матери этого ее письма и такого «удачного» трудоустройства. Чарльз поступает в Веллингтон хауз, частную школу, директор которой представлял собой воплощенное невежество и обожал пороть учеников, при этом на фоне учителей выглядел абсолютным тупицей. После школы, опять же, по протекции матери, Диккенс попадает рассыльным в контору законника (юриста) Блэкмора. Теперь ему приходится бегать по городу, забредая в самые мрачные и опасные кварталы Лондона. Гилберт Честертон, который написал одну из лучших биографий Диккенса, напишет: «Нельзя сказать, что Диккенс знал Лондон, он сам был Лондон»

Тюрьма научила Джона Диккенса беречь нажитые непосильным трудом деньги, в скором времени он вышел на пенсию и устроился в газету репортером. Сын Чарльз отправился работать в газету за отцом, поступив в должность парламентского репортера. Нужно было стоять в верхней галерее Палаты Общин и строчить отчеты о заслушанных выступлениях. В те времена парламентская жизнь в Англии была очень бурной и походила не на серьезное собрание серьезных людей, а скорее на балаган. Об этом как раз пишет в своих стихах поэт Роберт Бернс:

Я - клоун бродячий, жонглер, акробат,
Умею плясать на канате,
Но в Лондоне есть у меня, говорят,
Счастливый соперник в палате!

Работая репортером, Диккенс начинает писать литературные очерки, героями которых становятся его знакомые, друзья, и где он описывает то, что видит вокруг. Поначалу статьи выходили вообще без подписи. Печатались они в журнале, хозяином которого был капитан Холланд — очень яркая, колоритная персона. В молодости Холланд добровольцем поехал в Латинскую Америку к Симону Боливару, чтоб освобождать Америку от испанцев, ну а вернувшись в Англию, принялся издавать журнал. Диккенс назвал свои рассказы «Очерки Бозе» и заикнулся о гонораре. На что строгий капитан Холланд решительно отвечал: «Начинающим авторам гонорара не полагается!», но, видя насколько взлетели тиражи, постепенно стал выплачивать небольшие деньги.

В 18 лет Диккенс со всем пылом юного сердца влюбляется в дочь богатого банкира Мэри Биднелл, которая, однако, не испытывала к юноше никаких особенных чувств, а родители ее, разумеется, не собирались устраивать брак своей дочери с отпрыском разорившегося семейства. Кроме невероятного трудолюбия и таланта у Диккенса тогда не было ничего. Встретив Мэри через много лет, он признается, как сильно ранила его эта безответная любовь, став двигателем на пути к известности и богатству. Но тогда на помощь Чарльзу пришла работа — новое предложение, которое бесповоротно изменило его жизнь.

Издатели одного журнала задумали серию комиксов, в которых рассказывалось бы о забавных приключениях джентльменов из клуба охотников. Картинки должен был рисовать известный английский художник Роберт Сеймур, а Диккенс придумывать к ним короткие подписи в несколько слов. Но Диккенс отказывается от этого предложения и выдвигает встречное. «Давайте я буду писать небольшие рассказы, которые будут выходить отдельными выпусками, а Сеймур отрисовывать иллюстрации к ним». Издатели соглашаются. Так к читателям приходят знаменитые «Посмертные Записки Пиквикского клуба», первый роман, который принесет Диккенсу настоящую славу.

Второй зал посвящен расцвету творчества Чарльза Диккенса, здесь сделана экспозиция из фигур вдовы, ее «сопливого отпрыска» и Пиквика, который в одном из рассказов попадает в сети хитроумной вдовушки, а позже возникает комичное «Дело о невыполненном обещании жениться». Своему хозяину помогает слуга Сэм Уэллер, который гораздо сметливей и находчивей своего господина. Там же, на стене зала приведены некоторые «фразы слуги» в таком, особенном, черном английском юморе:

«Прочь печаль, как сказал школьник, когда умерла учительница»

«Теперь у нас вид приятный и аккуратный, как сказал отец, отрубив голову своему сынишке, чтобы излечить его от косоглазия»

«Ничто так не освежает, как сон, сэр, сказала служанка, собираясь выпить полную рюмку опия»

«Это уж я называю прибавлять к обиде оскорбление, как сказал попугай, когда его не только увезли из родной страны, но и заставили еще потом говорить по-английски»

«Дело сделано, и его не исправить, и это единственное утешение, как говорят в Турции, когда отрубят голову не тому, кому следует»

На выставке я впервые узнала о том, что благодаря книгам Диккенса, еще при его жизни! были упразднены во-первых, работные дома, существовавшие в те времена в Англии. Туда попадали самые нищие и пропащие семьи. Там детей разлучали с родителями, жен разлучали с мужьями, все жили в отдельных бараках и работали за гроши. А дети попадали в дома малютки, где их били и тоже заставляли работать. И во-вторых, благодаря роману «Крошка Доррит» закрылась тюрьма Маршалси — та самая мрачная, страшная лондонская долговая тюрьма — она просто была срыта с лица Земли, как говорит экскурсовод. Это вот такие книги, книги которые меняют мир — писал Чарльз Диккенс.

Популярность его была велика не только на Родине, но и за океаном. В общем, это понятно, в те времена не было телевидения, кино, интернета, людям были доступны немногие удовольствия, и вот представьте себе: из Лондона в Америку направляется огромный корабль. На своем борту он везет многое и в том числе — штабеля книг, перевязанные бечевкой — это романы Диккенса. Ко дню, когда корабль должен войти в порт, на берегу собирается огромная толпа.

— Ну что!!! Малютка Нелл, живааа?, — кричат из толпы капитану самые голосистые читатели.

— Живаааа!, — отвечает капитан.

Ветер подхватывает его голос и несет в сторону причала. На берегу начинается ликование, народ толпится в ожидании разгрузки, чтобы прямо на берегу ухватить заветный томик.

Диккенс очень любил хорошие финалы и без хэппи-энда известен, пожалуй, только один его роман — это как раз «Лавка древностей», где жила и умерла бедняжка малютка Нелл. Так вот однажды, когда корабль в очередной раз причалил в порту, капитан был вынужден крикнуть правду. И вся толпа, собравшаяся на пристани рыдала в голос, обливаясь крокодильими слезами вот такой величины. Такими же слезами обливались каторжники и убийцы, которым сам автор читал свои романы, разъезжая по стране, как чтец.

Да, помимо литературного дара, чуткой и доброй души, Диккенс был еще и одареннейшим актером. Карьеру чтеца и гастролера он начал, чтобы заработать. Вкалывал писатель просто, как ломовая лошадь. К примеру, записки Пиквикского клуба он писал одновременно с романом «Оливер Твист», сюда же и репортерская работа, и статьи для других газет, и выступления. Даже став богатым и успешным литератором, он не сильно расслаблялся. Нужно было содержать свою огромную семью, в которой было десять детей, своих родителей, которым он купил дом, но отец (оставаясь все таким же милым бесшабашным разгильдяем) постоянно раздавал долговые записки и просил в долг у сына, содержать своих братьев, да еще помогать беднякам, сирым и убогим, которых писатель всегда жалел.

Один из любимейших мною романов Диккенса, «Дэвид Копперфильд», во многом автобиографичен, а его герои стали в Англии именами нарицательными. Взять хотя бы ужасного скрягу Скруджа или отвратительного Урию Хиппа. Я кстати, сама мысленно могу сказать «вот уж настоящий Урия Хипп», если вижу противного, словно бы извивающегося, как пиявка, скользкого человека.

А когда мы подходим к вот этому карандашному наброску двух милых девушек и юноши, экскурсовод говорит, что на рисунке изображен Диккенс со своей женой Кэтрин Хогарт и ее сестрой Мери, с которой Диккенс был очень дружен. «Жена Чарльза была очень добра, нежна и миловидна, но совершенно не умела заниматься домом, не желала ничего знать об экономии, распоряжаться хозяйством, растить и воспитывать детей. Это была такая, знаете ли, детка-жена. Именно ее образ Диккенс использовал, когда писал жену Дэвида Копперфильда», - говорит экскурсовод. 

Ах, милая, глупенькая Кэтрин Хогарт, подумала я, и выставка продолжилась, но мы с вами, дорогие друзья, сделаем в этом месте небольшой перерыв и встретимся во второй части балета, где узнаем: была ли на самом деле так уж глупа Кэтрин, по какому рецепту готовили индейку во времена «Рождественской истории» Диккенса и почему не надо втайне от жены встречаться со своими бывшими через много много лет разлуки.

Всегда ваш, p_ch ;)

 

 

#imhoch #alterlit #Диккенс #новые_критики #великие_писатели