ПРОЗЫ.NET

(Т. Замировская «Смерти.net»; М., «Редакция Елены Шубиной», 2021)

#новые_критики #новая_критика #замировская #смерти_нет #реш #кузьменков

Пушкин куда как не зря зарифмовал отроковиц с небылицами. Девочки известного склада в детстве обожают рассказывать страшилки про гроб на колесах. Вырастая, девочки начинают пересказывать чужие книжки, потому как упрямо не желают взрослеть и впечатлений, кроме книжных, не имеют. При этом отроковицы, завороженные звуком собственного голоса, не замечают, что небылицы у них выходят до безобразия бессвязные, бессмысленные и безграмотные.

Что мы и наблюдали на рубеже нулевых и десятых: чертову уйму женских центонов, сшитых на живую нитку и увешанных мишурными тропами, – Элтанг с «Побегом куманики», Петросян с «Домом…», Фигля-Мигля с «Волками и медведями», Гамаюн с «∞»… При этом каждой полагалась минута славы: кому «Нацбест», кому «Студенческий Букер», кому «Премия Белкина».

Дурные литературные хвори скоротечны, однако от рецидивов никто не застрахован. Год назад в «РЕШке» зачем-то вынули из нафталина моду конца нулевых, и публике была явлена очередная 40-летняя отроковица с очередной небылицей на устах: Татьяна Замировская принесла благую весть о грядущем цифровом бессмертии.

Тема до дыр замусолена предшественниками, – от Исигуро Кадзуо до Филиппа Дика. Чтобы сказать что-то новое о надоевших клонах и дублях, надо быть семи пядей во лбу.

Но тут я за авторессу спокоен. Идеи у наших пишбарышень всегда отличались редкой актуальностью. Горалик, скажем, не так давно решала архиважную для читателя проблему: говорящая корова, она вообще кто – потенциальный бифштекс или субъект гражданского права? Замировская двинулась тем же путем и полтыщи с лишним страниц подряд рассуждала о правах оцифрованных мертвяков, постоянно отвлекаясь на другие столь же насущные вопросы. Вроде того: «Каково это – быть самоосознающим текстом?»

Спойлер предвидится краткий: к 2043 году доценты с кандидатами научились оцифровывать человеческое сознание. А коли оригинал помрет, копию активируют на радость скорбящим родственникам: общайтесь на здоровье. Цифровые покойники взбунтовались и потребовали равных прав с живыми. Мятеж не может кончится удачей: «интернет для мертвых» локализовали, а доступ в мир живых прекратили. Но умершей героине туда страсть как надо – выяснить, за что ее зарезал бывший муж.

Ну, стандартная дистопия, каких написаны десятки. С авантюрной составляющей и метемпсихозом: героиня поработает и механической собакой, и табло в аэропорту, а под занавес внедрится в тело диктатора-маразматика. Но чтобы до этого докопаться, придется вырыть полсотни окопов полного профиля – отсюда и до отбоя.

Драматургию в тексте подменяет авторский монолог длиной, помилуй Бог, в 20 листов: унылые, как дебаты о дефиците районного бюджета, лекции об устройстве цифрового Аида. Живо воображаю «Песнь льда и пламени» в пересказе Замировской. Часть первая: «Развитие коневодства у дотракийцев». Часть вторая: «Роль кредитов Железного банка в экономике Семи Королевств». Часть третья: «Устав гарнизонной и караульной служб Ночного Дозора». И так далее. Будете читать? То-то же.

Кстати, коневодство и кредиты – это, поверьте, было бы благо. Замировская чаще всего оперирует неудобоваримыми абстракциями:

«Подселяясь в текст как в объект, – а текст – это объект, вы же понимаете, – ты проходишь сквозь время, как раскаленная проволока сквозь бесконечный масляный куб. Потому что текст, прочитанный в любой отдельно взятый момент, – это один и тот же текст. Получается, он как бы зависает в этом хрустально-масляном куполе, впечатываясь в него во всех точках синхронно. При этом текст существует только тогда, когда ты его читаешь. А когда ты его читаешь, он может измениться – причем во всех своих воплощениях сразу: эффект квантового текста».

Дети, кто понял тетю Таню, поднимите руки. За вами приедет машинка с красным крестом.

Все непонятки оттого, что дивный новый мир на редкость скверно выдуман. Авторесса сама не слишком в нем ориентируется и подменяет реалии мутными тропами. В основном кулинарного свойства. Дилетант Сталик Ханкишиев уволен без выходного пособия:

«Вялотекущий компот времени»; «Я – голос этой стылой верхушки, ее бесстыдное сознание, миллионы ее мыслящих и мыслимых прозрачных пельменей»; «Вы – огромная цифровая каша, которую некому прожевать и проглотить, и вы сами собой давитесь, плюетесь и стекаете сами у себя по лицу»; «Реальность расслаивалась и сворачивалась, как скисшее молоко в черной кофейной бездне».

При этом Замировская мыслит на манер Жюля Верна, который оправлял героев на Луну, но так и смог додуматься до пишущей машинки. В «Смерти.net» летают на самолетах, ездят из города в город на автобусах, а с этажа на этаж – на эскалаторах. Странное какое-то будущее, где IT-технологии развиваются автономно и стахановскими темпами. Выглядит это очень органично: как тачанка с «катюшей» вместо «максима».

И, чтобы закрыть тему sci-fi: в дигитальном мире мертвых царит ажиотажный спрос на «объективные вещи» – реальные предметы из мира живых. Татьяна Михайловна, не объясните ли, как они туда попадают, не будучи оцифрованы? Да, и каким образом цифровые дубликаты мертвяков винище жрут почем зря? Понимаю, что ультра-фикшн отменяет все мыслимые законы, но есть и константы, замену которых надо особо оговаривать, на манер перепланировки в квартире. Таблица умножения, скажем, или гравитация. Или, как в нашем случае, стирание границ виртуала и реала.

Современная женская проза немыслима без актуальной повестки. У Замировской смерти, понятно, net, зато est феминизм, сладкая лесбийская парочка, вялая анафема токсичным абьюзерам и беззубая социальная сатира. Все это дано впроброс, между прочим: трудгужповинность, не более. Пишбарышня норовит поскорее прекратить предписанные речи и вернуться к любимым масляным кубам, прозрачным пельменям и самоосознающим текстам.

А текст не то что самоосознающий, – он вообще никоим образом не осознанный. Отроковицы сочиняют свои небылицы, руководствуясь одним правилом: изящно пляшу ли? Поэтому и стиль на всех один – замысловатые вензеля в манере Гольдштейна, дикие вычуры взамен изобразительной точности, а логика – где-то рядом. Петросян выяснила, что череп в могиле усыхает. Чеботарева aka Фигль-Мигль установила у адских врат восклицательные знаки. У Гамаюн пламя хлюпает под ногами, а чугунные решетки тяжелеют от воды.

Нынче этот хор двоечниц восстал из небытия и заговорил голосом Замировской. У нее нет ни одного точного сравнения, ни одной емкой метафоры. «Сухопарая хлебобулочная мама, будто вылепленная из сырого прокисающего теста», – воля ваша, но у меня сырое тесто как-то плохо вяжется с худобой. «Фиолетовая гнилушка сияла, как чужая печень, оброненная в грязь и выплеснувшаяся в форме черепа», – сияющая печень? плещется? да еще и в форме черепа? Петросян, прочь с пьедестала.

Я нарочно выбрал облегченные варианты – на самом деле все гораздо гаже. Предложения по 270 слов – это для Замировской в порядке вещей. И всякая фраза едва-едва шевелится, ибо увешана пудовыми веригами вводных и однородных. Вот пример – для экономии места и времени тоже сравнительно ласковый:

«Бумажный документ, к которому А. удалось немыслимым образом получить доступ (помог взломанный робот-пылесос, которого взломанная бостонская собака библиотечно-архивной модели подбросила в архив и поставила на стол, чтобы он исползал-отсканировал распечатки протоколов камерами, которые в основном видели лишь мертвых муравьев, сухую грязь да кошачьи шерстяные колбаски), пока мы с тем, что вряд ли было моим мужем, переносили через взорванные в прошлых войнах остовы мостов надгробные камни с надписями на иврите (там, где лес, раньше было кладбище; там, где были леса, вероятно, раньше всегда были кладбища), не содержал в себе кнопки».

 К традиционному «многабукоф» в случае Т.З. следует добавить еще и «многаскобкаф»: здесь вы споткнулись о них лишь четырежды, бывает и больше. Но это так, попутная песня. По делу: в предложении 89 слов. Для понимания смысла фразы важны четыре: бумажный документ не содержал кнопки. На кой черт тут остальной балласт?

Сведем дебет с кредитом. Идеи.net: захлебнулась вялотекущим компотом из полусырых мыслей. Сюжета.net: вместо него нечто и туманна даль. Стиля.net: налицо словесная каша, которую читатель не в состоянии прожевать и проглотить. А в итоге и прозы.net, а est перманентный WTF.

По ходу пьесы в очередной раз выяснилось, что и критики.net. Замировскую дружески похлопали по плечу мейнстримные рецензенты. Галина Юзефович: «Поразительно умный, красивый, сложный и поэтичный роман». Дмитрий Быков: «Роман хороший, яркий. Вообще Замировская талантливый писатель». Александр Филиппов-Чехов: «Оригинальная и увлекательная идея получает у Замировской прекрасное воплощение».

Как говорил еще один Чехов, не Филиппов: «Нет той чепухи, которая не нашла бы себе подходящего читателя». Что в переводе на русский разговорный значит: крой, Танька, Бога.net.