УПЫРЬ ЛИХОЙ КАК ЗЕРКАЛО РОССИЙСКОЙ МАСТУРБАЦИИ
(Упырь Лихой. «Непопулярные животные», М., «Городец», 2021, серия «Книжная полка Вадима Левенталя»)
#новые_критики #новая_критика #одинокова #упырь_лихой #непопулярные_животные #городец #рыжков
Питерская писательница Елена Одинокова пишет под псевдонимом Упырь Лихой и предпочитает говорить о себе в мужском роде: «Я пошел, я решил, я написал». Ну и ради Бога. Мы в этом небольшом эссе тоже будем называть Елену «он». Поговорим по-мужски, чего уж там.
Впервые я прочёл Упыря Лихого лет, наверное, пять назад. Здесь же, на Альтерлите, среди конкурсных работ. Рассказы Упыря решительно выделялись на общем фоне. Я тогда ещё подумал: «Вот это, блин, настоящее!». Героям Упыря не хотелось подражать, коллизии были совершенно непредставимы, однако реалистичны. Подкупила меня тогда атмосфера этих новелл — реальная такая безысходность волглого сумеречного Питера, помноженная на половые страдания недорослей и на шокирующий, в общем-то, портрет подрастающего поколения. Я бы назвал ту атмосферу даже апокалиптичной. Туманный такой стивен-кинговский в чём-то апокалипсис. Только вместо монструозных членистоногих из мглы выползает подрастающее поколение. И даже не знаю, где жутче — у Кинга, или у Упыря. Не могу сказать, что мне тогда понравилось. Но шибануло по голове – это да. Такое происходит не часто, следует ценить.
Эти рассказы впоследствии вошли в сборник «Жестокий броманс». Мы же сегодня поговорим о последней, на данный момент изданной книге Упыря Лихого «Непопулярные животные».
***
Перед нами сборник сказок. Не буду объяснять (хотя буду), что для вечеров семейного чтения с детьми данная книга не подходит. Хотя, думаю, если даже «Непопулярные животные» и попадут в книжном магазине по недосмотру или злокозненности на полки с детской литературой, родители вряд ли на эту книгу соблазнятся — ну, во-первых, конская цена. Которая совершенно закономерна для малотиражных изданий, а у «НЖ» тираж – всего-то тысяча экземпляров. Ну, а, во-вторых, ошибке не дадут совершится алый знак «18+», предупреждение о нецензурной брани и лужа багровой крови под стиральной машинкой, на которой сидит енот в семейных трусах — такова обложечная иллюстрация художника Юрия Чигвинцева.
Понятно, что сказки в сборнике — для взрослых. Типа, как у Салтыкова-Щедрина. Да, вятский губернатор Михаил Евграфович, конечно, в своё время навёл своими эпистолами шороху. Вывел «премудрых пескарей» и медведей на воеводстве.
Но есть и большая разница. Животные Салтыкова-Щедрина, например, были потрясающе несексуальны. Ни премудрый пескарь, ни воеводствующий медведь даже близко, например, не думали, чтобы учинить какое-нибудь, прости Господи, буккакке. «Скосплеить яой» они тоже не помышляли. Но и времена, понятно, были не те. Конец XIX века.
А у Упыря Лихого — наоборот. Почти все герои одержимы именно сексом. Притом большая часть героев занята нетрадиционными сексуальными практиками. Или не считающимися традиционными на территории РФ. Одержимы без рефлексий: а то ли, мол, я делаю? Ни одного сомнения по части избранной сексуальной тропинки, ведущей прочь от ристалища продолжения рода, ни один из героев не выказывает.
И в то же время ошибкой было бы полагать, что «Непопулярные животные» — сборник сексуальных сказок. Все описания секса (а они есть) — функциональны, но потрясающе неэмоциональны, не завлекают читателя. Вот просто — сунул, вынул и пошёл.
Но это — пожалуй, фишка.
***
Сказочный мир Упыря Лихого — не особо отличим от нашей реальности. В нем действуют российские (и кое-где украинские) законы. Населяют его, в основном, еноты, барсуки, собаки. Чуть меньше — волков. Силовые структуры представлены леопардами. Президент и чиновники — медведи (как и у Салтыкова-Щедрина). Но есть и грызуны, и птицы, и коты со львами.
Курьерские работы выполняют нелетающие африканские птицы: «Вот пара страусов из деливери-клаб и олень из яндекс-еды стоят голодные, ждут заказов».
За литературную критику отвечает лысый ежик Шалавин. Это «бескомпромиссный критик, историк, писатель и антифеминист». И ещё цитата:
«Друзья считали Шалавина автором великих военно-исторических романов, но публика ежика не замечала. Плохо продавался его последний роман «Дерьмовая пушка», посвященный заре отечественной баллистики».
Ну, в общем, всем местным понятно, в чей огород тут камень. Где-то в тексте так прямо и упоминается, что Шалавин, мол — новый критик. Ну да, догадайтесь с одного раза. Но я бы объекта сатиры с ёжиком не сравнивал. Медведь-гризли, как минимум. А так — не особо убедительный образ. Сову авторского сарказма сведущему читателя приходится натягивать на глобус реального положения дел. И трещит по швам та сова.
Прочие персоналии опознаваемы в меньшей степени. Вот кролик Ваха Ибаньез — «ветеран Чечни, писатель-фантаст и лидер общественного движения «За Святую Русь». Это о ком? Прилепин? Так он не фантаст (вроде бы). Лукьяненко? Так он не ветеран Чечни.
Также творческая богема представлена волком Василием Бирюковым — автором некоего нацистского романа, который он сдуру поволок публиковать в феминистский журнал.
Есть хомячка Катя — феминистка и поэтесса, на долю которой выпадают самые отвратительные приключения — в основном, в анусах неположительных героев. Ну да, можно SouthPark вспомнить: «Идёт-идёт хомячок…» Типа того.
Есть и шедевральный образ (1 шт.). Это гиена Полина, сочинившая оду своей вагине. Хотелось бы процитировать это произведение, но нет. Хотя это поэзия, безусловно лучшего качества, чем в оригинале у некоей молдавской поэтессы.
***
Чувства по прочтении «Непопулярных животных» — сложные. Любезного моему критическому сердцу ощущения нападения автора с пыльным мешком из-за угла, пожалуй, нет. Ничего не удивило. К тому же, многие сказки читал раньше в фейсбуке автора. А до сказок читал большой, номинировавшийся на Нацбест, ситком «Славянские отаку». Ну и всё остальное тоже. Упырь удивил бы, если бы написал что-то без радфемок, куколдов, трансгендеров, прочих «непопулярных» сущностей.
Язык текста — без ляпов, но и без находок. Объект, другой объект, функциональное действие. Каких-либо ярких афоризмов — также нот детектед.
Также и с героями. Там нет характеров, но есть общественный функционал: дизайнер, редакторка, трасгендер, айтишник, бабка. Секс, который практикуют герои, потому не случайно свободен от чувственности. Герои, в общем-то, свободны и от страданий. С ними случаются катастрофы разного рода.
Вот, например, белый медведь Фома, айтишник, приехавший покорять Москву откуда-то там. В ожидании приглашения в Сколково, Фома устраивается на склад грузчиком, где вступает в конфликт с коллегами — гималайскими медведями. Разрешается конфликт вот как: «А белого медведя гималайские вечером поймали, избили и посадили на бутылку. Хорошо, что он смотрел порно с транссексуалами и часто упражнялся с баллончиком лака для волос. Заревел, конечно, для виду, но было ему скорее стыдно, чем больно».
Тут — небрежность, но, думаю, нарочитая. Этакая девальвация положительного героя. Ведь тот же Фома аж три страницы казался нам хорошим парнем, а тут как бы походя вываливается, не скажу, откуда, подноготная. Приём, родственный «роялю в кустах». Но не совсем он.
Структура историй — где-то пародийное переиначивание известных сюжетов: «Красная Шапочка», «Кот в сапогах», «Золушка», «Винни-Пух». За медведя с опилками в голове отдувается уже знакомый нам Фома. Он обжирается тортиком и застревает в гостях в дверном проеме.
«Открыл Андрей дверь в квартиру, пытается Фома зайти, а не влезает, уж больно много сожрал. (…) И белый медвежий зад в дверном проеме торчит. Тут Катя выбегает из своего укрытия и ну рвать шерсть с жопы медведя. (…) Прыгнула в медвежий анус и ну царапать прямую кишку! (…) Поднатужился медведь, сжал зад, чуть не померла хомячка Катя. (…) …мечется в черном туннеле, думает, смерть ее пришла. (...) Хочет Фома в туалет, а никак, там дверь еще меньше входной. Вынес Андрей тазик для медведя. Обрушился на Катю селевой поток, запищала она что есть мочи. А добрый медведь уже ложку принес и ведет поисково-спасательные работы»
В общем-то, сортирный юмор я только приветствую. И это, наверное, самая смешная история в книге.
***
Если вы ищете юмористики, забавных историй, то, наверное, тоже вам — не сюда. Смеяться над всем этим обычному читателю нелепо, в курилке такую историю, хлопая себя по коленке, тоже не зачитаешь. Возможно, дело в том, что система координат героев несколько отличается от аналогичной у читателя. Может быть, в альтернативной реальности история путешествия хомячки в анусе лебедя Андрея (она и там побывала) покажется смешной до колик.
Может быть, книга предназначалась на экспорт в сторону Европы и Японии-Южной Кореи, и там бы развеселила читателя.
С российским социумом, пожалуй, выписанные типажи имеют не особо много общего. Люди-то наши — не только письки чешут, но и работу работают, и семьи обеспечивают, и войны воюют. У того же Салтыкова-Щедрина, например, многие сюжеты актуальны и до сих пор, потому что щупальца сатиры запущены были в сами онтологические основы русского дасайна (здесь-бытия).
А «Непопулярные животные» устарели уже. Меньше, чем за год после выхода. Обосную.
Сатира «Непопулярных животных» касалась не всей страны, не онтологических основ, а жизни одной маленькой даже не страты, а субстраты общества — креативного класса. Почему-то я охотно верю, что этим удивительным людям это всё и было близко. Сатира, таким образом, для них и о них.
К тому же, буквально через три-четыре месяца после выхода книги произошли известные события, и значительная часть дизайнеров, редакторок и прочего креативного народа потянулась за границу. Конечно, нельзя констатировать исчезновение креативного класса, как такового, но звезда его закатилась к надиру.
К тому же в России, даже в столицах, не было такой концентрации перверсий. Таковая могла бы образоваться лет через пять. Помня о фантастическом ежике Шалавине, можно предположить, что авторская сатира бичует даже не реальный креативный класс, а выдуманных креаклов. Может, их и в природе нет — таких людей.
А, может быть, Упырь описывал вероятное будущее. Которое вряд ли уже сбудется. Так что перед нами, можно сказать, и Россия, которую мы потеряли. Но потеряли, не обретя. Как сексуальную галлюцинацию при мастурбации.
***
До того, как Упырь Лихой стал издаваться, это был великолепный писатель. Не скажу, что гениальный, но очень необычный. Мог поразить. Сейчас в послевкусии — недоумение.
Что же пошло не так?
Возможно, то, что издатель Вадим Левенталь стал позиционировать Упыря, как юмористического писателя. Каковое позиционирование кажется мне в корне неверным. Упырь — писатель трагически-апокалиптический. И он свернул не туда, стал плодить байки, не всегда понятно, по обязанности, шутить. В результате — небывало быстрое устаревание книжек.
Хотя где-то рядом — дверь в вечность. Надо только самому поискать, и дядек не слушать.