Время первых
Когда-то я сидела в грязном Макдоналдсе в Ганновере и смотрела на своем старом массивном ноутбуке, как в моей родной Тюмени люди давились в очереди на открытии первого в городе Макдоналдса. У меня под ногами хлюпала слякоть из неизвестно откуда взявшейся земляной жижи с вдавленными в нее салфетками, коробками от бургеров. Толстый уставший паренек с лицом Диего Марадоны обреченно стоял на кассе и ждал, о чем же попросит следующий клиент: дать бумажный стакан под принесенное пиво или показать, где на чеке код от туалета. А в это время в сибирских снегах за возможность причаститься дарами свободного мира отстаивали февральский мороз мои соотечественники. Деликатность аллюзии придавал факт, что тюменский «ресторан» открыли на месте бывшего туалета в городском саду.
Потом я уже посмотрела знаменитые фото очереди в первый советский Макдоналдс. А еще позже — видео. Как рассудительные столичные дети (в нашей провинции таких тогда без подготовки было и не встретить) спокойно рассказывали, чем хороша картошка фри и вкусна ли Кока-Кола.
Мне тот их задор, москвичей из стояния на Тверской, был понятен, меня саму мама примерно в это же время повела в первую городскую пиццерию. Помню, та пицца была на таком пышном тесте — получился чуть ли не кулич с кетчупом и мясом. Мы тогда возвращались домой на свою паршивую Лесобазу: автобус ЛиАЗ, номер «единица», даже зимой раскаленный, с дымящимся радиатором, сидения прорезаны, из них торчит крошащийся поролон. Палец после мокрой варежки в прореху сунешь — тепло. Сидишь, думаешь себе: вот, пиццу попробовала. Вроде как мир посмотрела. Шесть лет, а столько всего успела: жвачку жевала, Фанту в Батуми пила, пиццу ела...
А потом мы с мамой пробовали Сникерс. С аванса — такие авансы были, когда в октябре за май предоплату в зубы кидали — купили один батончик. Хоть узнать, что это. Шли тогда к маминой подружке в гости. Не дошли! Мороз, вьюга: мы у пятиэтажки за угол от ветра спрятались и попробовали. Поделили пополам. Я даже вкус снега на губах до сих пор помню. Сникерс, кстати, потом лет двадцать пять не ела — не хотела.
Людей с Тверской я понимаю. Вернее, думала, что понимаю. А теперь, когда они второй раз там выстроились, чтобы попасть в русифицированный Макдоналдс, я понимать перестала. Раньше мы думали, что люди тянулись к иному миру. Свободному, светлому. Тому, в котором нет границ, где все ездят друг к другу без визы и где билет на самолет через десять стран стоил дешевле московского такси и покупался быстрее, чем у нас диспетчер принимал вызов. Я так думала: что люди именно стояли причаститься. Я и про себя полагала, что пиццу эту ела, Сникерс пробовала, лосины у мамы просила, чтобы быть ближе к свободе, счастью и новым возможностям.
Но к чему ближе хотели оказаться люди, которые в минувшее воскресенье стояли во «Вкусно и точка»? Они провожали свободный мир? Получается, что за 30 лет наши люди так и не поняли, что не в гамбургере свобода и не в картошке из фритюрницы? Мне кажется, это неправдоподобная версия. Были б такие дураки — за треть века уже бы вымерли. Но чего же они ждали?
Может, наши люди просто любят все новое? Но почему они тогда все с радостью отмечают, что вкус еды не изменился? Или, к примеру, мужчина по имени Владимир, с картонным стаканчиком и шариком в руках, пришел пораньше и ждал своей очереди. Вспоминает мечтательно, как в 1990-м взял Биг Мак, Филе-о-Фиш и напиток. Сейчас, говорит, хотелось бы взять то же самое.
Зачем же они стояли, за какими впечатлениями, если, отстояв, облегченно вздыхали, что кисло-сладкий соус остался прежним, и жалели, что нет Макфлури и того же Биг Мака? Люди у нас в еде консервативные, все новое на столы массового человека попадает тяжело и с большим опозданием. Россиянин, как ребенок, к незнакомой еде не доверчив — это залог его выживания.
А, может, наш человек искренне привык к американской еде? В марте плакал так, словно у нас по стране мукомольные заводы закрываются. И теперь, стало быть, пришел удостовериться, что все осталось прежним? Да неужели ж такая зависимость, что нельзя поверить на слово? Сказали же, все будет прежним — чего через целую Москву в выходной ехать? Глупо.
Так зачем они все-таки стоят и еще будут стоять в каждом городе, где заведение сие откроется заново? А зачем мы с мамой стояли в пиццерию? Зачем в 91-м люди давились за жареной картошкой? Ведь догадывались же они, что картошка у Рональда Макдоналда вряд ли сильно отличается от жареной. И что свобода это не отдать все накопления за гамбургер, отстояв предварительно часовую очередь.
Я по лицам людей из воскресной очереди поняла — они хотят быть первыми. Так везде, во всем мире: стоят за новыми айфонами, кроссовками, «коллекциями» копеечного ширпотреба, на выставку Серова, на новые батуты в парке. Я когда-то в Лондоне ехала в автобусе с женщиной, которая загорелась в спальном мешке, пытаясь согреться возле газовой горелки, пока ночью сидела в очереди за новой коллекцией Topshop, от Кейт Мосс. Не только у нас есть место героизму.
Зато у наших людей все с надрывом. Вот к открытию «Вкусно и точка» приехала пара из Тамбова. Встали в очередь. Пока стояли, парень сделал девушке предложение. Тамбовские СМИ наперебой сообщают: первый среди первых! А парень кричит: «всем гамбургеров за мой счет».Все как у всех, но с местным колоритом, по-нашему, по-карамазовски.
Некоторые люди, попавшие в репортажи, с гордостью сообщали, что успели заказать все новое меню. Попробовали первыми! И плевать, что кто-нибудь да угодит на больничную койку с панкреатитом.
Если бы в новом Макдоналдсе блины подавали с пареной репой, была бы такая же очередь, все бы рвались поесть репы первыми!
Между прочим, вариант с репой был бы интересным. Господи, давно ли мы Макдоналдс тут провожали, радовались? Страна отшутила про «после ухода сети средний россиянин стал легче на четыре килограмма», а он, этот Рональд, извернулся и снова со своей картошкой к нам в рот. Горько, обидно — попрощались же.
Ну да зато теперь у тех, кто в девяностом не успел, есть возможность тоже почувствовать себя первыми.
#новые_критики #макдональдс #вкусно_и_точка #макдональдсоткрыли #свободнаякасса