Гендерный нуар и лагерная проза рептилоидов Юлии Идлис

(Юлия Идлис. Гарторикс. Перенос. М., АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2022)

 

Вот перед нами книга о шестистах страницах. Предположительно начало фантастической трилогии. Первый роман поэтессы, критикессы, лауреата премии «Дебют», сценариста Юлии Идлис.

«Гарторикс» вышел в рамках серии «Другая реальность», в которой Редакция Елены Шубиной публикует тексты, выдаваемые за фантастику. Предыдущие буквопродукты серии поражали беспомощностью (Ш. Идиатулин, И. Техликиди), поэтому ожидание читающего было заниженным. Рядом с книгой, скажем так, стояла плевательница.

Но Идлис пишет почерком профессионала, быстрой скорописью. Конечно же, со штампами («черные, как смоль»), но без очевидной малограмотности и размашистых ляпов, как у прочих авторов шубинского пула.

Хотя даже у профессионала Идлис на странице 14 обозреваемого произведения мы натыкаемся на коллизию, где «В руках у рыжей макушки, переливаясь через край, раскачивались два разноцветных коктейля». Где потом эта же макушка кричит, стервозничая у очереди в туалет, а потом захлопывает «эргономичную дверь».

Но всё это, право, мелочи. Как и то, что на странице 26 у нас «Светлый пух на бедрах стоял дыбом». А на странице 114 дыбом волосы становятся уже на руках другого героя.

Этого кондуита явно недостаточно, чтобы обвинить автора в графомании. В общем-то, глупо было бы выискивать у явного профи признаки невладения пером. Один-два найдётся, но это и всё.

Но всё это не делает книгу «Гарторикс. Перенос» хорошей. Как так? А вот так…

 

СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ

Если бы только косноязычие служило приметами плохой книги, с этим было бы куда проще жить.

Например, две сюжетные линии – это маркер. Но не сказать, чтобы графомании, но некоей незрелости. Я не могу этого объяснить, но у начинающих авторов, которые не в силах рассказать внятно хотя бы одну историю, есть стремление рассказать именно две истории, обязательно под одной обложкой. Видимо, это какая-то детская болезнь. Хотя могут и возразить, что традиция, идущая от Стругацких и Булгакова. Пусть так, но традиция не самая лучшая. Лучше бы что другое у мэтров заимствовали, а не формальные трюки.

В «Гарторикс. Переносе» тоже две линии. Одна – это (не удивляйтесь) детектив-нуар, вторая – ахинея про чудищ.

Давайте, наверное, начнём с первой. В ней есть, в общем-то, всё – и погони, и криминальные загадки, и такой, более-менее, обозначенный герой, которому хочется сочувствовать. Но… Но!

Перед нами – утопия. Это мир победивших толерантных ценностей, где «Дарин работала с двухлетками, расширяя доступный им гендерный спектр, потому что это было залогом полноценной жизни и, главное, карьеры», где состоялись все 58+ полов, и где всё человечество живёт в этих условиях весьма счастливо. Ну, а что? Нет катаклизмов, нет социальных взрывов. Такая вот ЛГБТ-утопия. Которая достигает своего апогея на последних страницах:

«Калипсо пела, на глазах переставая быть женщиной. Это тоже было частью представления – финальная трансформация в гротескного двойника победителя. Длинные белоснежные волосы упали к ее ногам, обнажив гладкий блестящий череп с острыми мальчишечьими скулами и широкие мужские плечи под тоненькими бретельками платья».

Это мир, где «на лицах большинства проступало отчетливое сожаление, что (…) нет синтетической ноги или какого-нибудь врожденного уродства». А «слово «меньшинство» уже лет пятнадцать, как было признано оскорбительным, как и слово «белый»…

Особо проницательный читатель предположит, что в книге, описывающей мир победившего расширения гендерного спектра, не может не появиться чернокожая лесбиянка-инвалид. И ведь не ошибётся проницательный читатель. Она и появляется – несчастное, страдающее неизлечимой болезнью создание по имени Кайра. Бедняжку опекает заботливая жена Эмбер. Но видно плохо опекает, потому что несчастная Кайра выныривает в тексте в самых неожиданных местах. Никаких особых функций не выполняет – лишь стонет и страдает. И вот уже начинаешь предполагать, что вставили этого бессмысленного персонажа по некоей квоте. Но нет! Если вы дочитаете до финала, то именно к концовке измученное политкорректное создание вступает в схватку за бессмертие.

В какой-то момент мы понимаем, что перед нами – утопия. Существование общества в гармонии и счастье. Жанр редкий. Раньше-то нас всё больше кошмарами кормили про будущее – тоже утопиями, но с приставкой «анти». «Вот, что детки, с вами будет, если будете вести себя так-то и так-то», показывал писатель, вразумляя человечество. У просто утопий – принцип то же: делайте по-нашему, и будьте счастливы. А что именно делайте? Да вот, с двухлетними детками гендерные опыты ставьте, сделайте меньшинства большинством, и будет вам счастье. Немудрёный посыл.

 

ВНЕЗАПНЫЙ НУАР

Однако на базисе счастливого мира победившего гендерного коммунизма трилогию не создашь. А как? Все 58 гендеров дико счастливы, кушают от пузичка, щеголяют в кружевных трусах. Ну, и что тут наскребёшь на три тома по 600 страниц каждый? Тут на один-то том с трудом набирается, точнее, на его где-то половину.

И вот как Юлия Идлис выходит из положения. Совершенно очевидно, что какие-то реалии дивного нового мира надо подштриховать тёмным. Нужно какое-то зло! И вот авторка ныряет в бассейн чистого, беспримесного бреда.

В идеальном мире будущего популярен наркотик «грэй» - некое вещество GRX-18.

«Человек под грэем не боялся ничего; он мог признаться жене в измене, выпрыгнуть из окна или затеять драку с десятком крепких парней в баре…»

Чем этот супернаркотик от нашей водочки отличается – не очень понятно. Но вот эта дурь вытеснила всю известную в мире прочую. Соответственно, получается, что есть и наркомафия, а также те, кто с ней борется. И авторка Идлис радостно начинает «нуарить».

Нуар – это такой стиль криминальных драм с циничным, склонным к злоупотреблениям алкоголем героем, которого предало начальство, и с роковыми женщинами. Вместо пьющего сыщика у нас – наркоманящий. Который как раз сидит на этом самом грэе. Страдает герой, которого зовут Дрейк, очень убедительно, но сочувствовать ему как-то не хочется. Он затевает некое мутное расследование с кровопролитием.

И, знаете, видно, что писать «нуары» Юлии Идлис нравится. Она делает это порою очень вкусно. Кровопролития жестоки и бессмысленны. Видно авторское удовольствие от производства такого, пускай даже вторичного продукта. Именно на этой квази-нуар-линии хромая кляча повествования взбрыкивает, перестаёт плестись, несётся иноходью. Авторка писала в своё удовольствие криминальный боевик, но приходится тянуть и воз ещё непонятно чего.

Да ещё и мир гендерно-толерантной утопии не срастается с детективной линией. Та происходит в декорациях условно современных нам, а потом авторка спохватывается и ведёт нас в утопический паноптикум, самой уже, чувствуется, осточертевший.

В общем, герой что-то там расследует, его все преследуют, потом это ничем не кончается, и храбрый сыщик выигрывает путёвку в бессмертие у – да! – чернокожей лесбиянки-инвалида. Притом в прямом эфире на 10 миллиардов человек. А его – никто из преследователей не узнал! Идлис пытается как-то объяснить такие кульбиты, но объяснения эти нудны, как ежегодная отчётность.

К концу первого тома становится понятно, что в гендерный рай мы больше не вернёмся. Кажется, даже авторка расстаётся с выдуманным ей миром без какого-либо сожаления. Хотя нуар-линия – это лучшее, что есть в этой книге. Остальное – только хуже.

 

МЫ ВСТРЕТИЛИСЬ В КЛОЗЕТЕ

Прежде, чем перескочить к проанонсированной линии про ящеров, давайте насладимся любовными эпизодами. Тем более, что обложка заманивает – 18+, мол. Естественно, эротические эпизоды связаны с героиней-женщиной. Её зовут Мия. Она – та самая обладательница «рукастой макушки», о которой мы говорили в начале.

Рукасто-макушечная Мия – героиня современная. Не мужики клеят её, а она, сама, своей волей, решает – с кем, когда и куда. Со своим первым мужиком, Эштоном, она знакомится в туалете.

«Эштон так хотел, наконец, отлить, что взял у нее из рук липкий холодный бокал и вошел следом. (…) …он смотрел, как она отхлебывает из своего бокала, морщится, ставит его на раковину, а потом легко задирает платье, стягивает трусы и садится на унитаз.

- Прости, я иначе лопну, - сказала она…»

И вот так-то всё и заверте. На 14-й странице. А на 15-й, чего читателя томить, герои уже в постели.

«Во сне она обхватывала губами его член, цепляясь ресницами за волосы у него на животе. (…) Тогда он осторожно нащупывал языком ложбинку у нее под грудью, между ребрами, слушал, как бьется там горячий источник, и чувствовал, что, когда входит в нее, то погружается – прямо туда».

Я вывихнул мозг, пытаясь всё это вообразить. ОК, ресницы героини достали до волос на животе. Но как тогда язык героя-любовника дотянулся в этот момент до ложбинки? Какая-то человеческая многоножка невообразимая получается. И плюс heart-fuck-фантазии для пущего адреналина.

Потом у них с Эштоном рождается ребёнок, но в возрасте пяти, что ли, лет тонет в каком-то озере, неудачно нырнув из аэротакси. Потом героиня убита горем, знать Эштона не знает. Её признают недееспособной. Затем, по истечении траура, Миа беременеет снова. И тут ей приходит приглашение к бессмертию. И надо делать аборт. Но тут муж Эштон совершенно по подлому перехватывает приглашение, и уходит в бессмертие сам. На прощание добрая Мия говорит ему, что убьёт ребёнка и себя.

Дальше ещё много чего происходит – об неё вытирают ноги жирные офисные наркоманы. Она знакомится с беглым сыщиком Дрейком и протаскивает его на лотерею, где разыгрывается бессмертие и обеспечивает ему победу над лесбиянкой-инвалидом. У вас ещё мозг не закипел? Вот и у меня. И много вопросов без ответа. Например, как недееспособный человек может занимать высокий пост в корпорации, распределяющей вечную жизнь, подписывать документы? На подписании документов завязана целая микроинтрига. Ну, что-то там авторка пытается объяснить. Но, конечно, перед нами натягивание совы синопсиса на глобус повествования. Так бывает с дурно придуманными синопсисами – всё разлезается вкривь и вкось, а надо делать вид, что так и надо.

И, что закономерно, характера у героини тоже не прорисовывается. Та «макушка», что справляла малую нужду на глазах у мужика в целях флирта, не очень сочетается с последующими образами героини: примерной матерью, горюющей матерью, наркоманской подстилкой, бандитской марухой, начальницей в офисе. Не клеится образ, расползается на части.

 

ОДИН ДЕНЬ ИВАНА ГОРЫНЫЧА

Но вот, наконец, перед нами – вторая линия, которую мы условно назвали «ахинеей про ящеров». Эштон, как тот беглец через Верхний Ларс от семьи и алиментов, оказывается в новом пугающем мире, который населяют четыре вида существ – типа ящеры, типа обезьяны, типа жуки и некие винторогие человекообразные. Эштон становится ящером («драком»), как и все те, кто проник на планету Гарторикс не совсем честным путём. Чалиться в ящерах – самое инопланетное западло. К тому же их заставляют заниматься гладиаторскими боями.

Собственно, эта планета – и есть ключ к бессмертию человечества. Совершенно непонятным образом с неё приходят приглашения людям. Те осуществляют переход, и становятся кем-то из существ четырёх перечисленных видов. На Земле, где царит гендерное благополучие, за право перенестись фиг знает куда – жёсткая конкуренция. По-моему, необъяснимая.

А затем, совершенно неожиданно, мы принимаемся читать лагерную прозу про рептилоидов. То есть, мало нам обширного корпуса пенитенциарной графомании про кровавого Сталина, давайте его ещё в фантастику впендюрим, простите?

Про гладиаторские бои почитать, впрочем, ещё можно. Кому-нибудь в пубертатном возрасте, может быть, и будут интересны баталии живописных кракозябр. Но в целом тут бред на ахинее сидит и околесицей погоняет.

Например, в какой-то момент, хлебнув барачного лиха, Эштон начинает потихоньку приблатовывать. Втирается в доверие к ящеру в законе. Тот учит Эштона глотать камни и потом выкакивать их по запросу. Для контрабанды! Вот как это происходит:

«- Шевели кишками! Ну? Давай!

Эштон изо всех сил напряг подбрюшье – и из-под задранного к небу дрожащего хвоста с чавканьем вывалился облепленный зеленой слизью камень.

(…)

- Я не могу взять это в рот, - упрямо произнес Эштон.

- Просто не думай об этом, - Сорок первый фыркнул. – Твоя тушка может сожрать что угодно, если ей не мешать.

При регулярной кормежке драки испражнялись раз в десять-двенадцать дней, когда переваренные остатки пищи окончательно распадались в кишечнике, превращаясь в густую зеленоватую слизь. (…) Но процесс избавления от капсулы с перетертой смолой хондра занял всё утро и больше всего напоминал роды, только без перинатального модуля. Когда капсула наконец выскочила вместе с обильной зеленоватой струей, облившей стену продовольственного склада, Эштон почти ожидал услышать младенческий крик».

Прошу прощения за обстоятельную цитату, но тут чувствую одобрительное кивание некоего калобородого писателя.

Как ни пытается Юлия Идлис вызвать в читателе сочувствие к Эштону – это невыполнимо. Как-то никакого сочувствия не вызывает этот обманщик беременных женщин, оказавшийся в нелепой чешуе в бредовом, непродуманном мире. Краски этого мира обманчиво ярки, но на самом деле скудны. Набор сущностей ограничен, слова для обозначения реалий – толком не придуманы. Тела, например, называются «тушками». А громадному ящеру, который всё-таки смывается из лагеря, почему-то всякий раз удаётся незаметно где-нибудь спрятаться и подслушать важный разговор. Как юнге Джиму Хокинсу из старой бочки. Но тот был мелок и щупловат, а ящер – обл и огромен. Но вот так вот. Владеет даром маскировки!

 

ПОЛУЧИЛОСЬ КАК ВСЕГДА

Подводя итоги, можно сказать, откуда у этого замысла растут конечности. Был такой небольшой, но жуткий роман Филипа Дика «Три стигмата Палмера Элдрича». Там люди из жестокого мира земного капитализма попадали на Марс – вроде как планету мечты, которая на деле оказывалась адской жутью, где мигрантам только и оставалось закидываться наркотой и играть в куклы.

Вот и у Елены Шубиной, чувствую, хотели что-то в том же духе. Но про светлое толерантное будущее нельзя писать плохо. Да и кровавый сталинский «мордор» надо пропесочить. В итоге имеем совершенно непонятную книгу, балансирующую на грани нуара и бреда. Но к первому тому нуар закончился. Осталась чистой воды ахинея.

Даже не знаю, как выкрутится Идлис. Но и знать, если честно, даже не хочется. Ведь если ткань синопсиса поползла в клочья уже на первом томе. Дальше будет только хуже. Закон жанра.

#новые_критики #лев_рыжков #новая_критика #юлия_идлис #гарторикс_перенос #редакция_шубиной #аст #повесточка