Читательский дневник. Август
Самая страшная книга этой подборки — «Поселок Тополи», о лесном пожаре. Самая хитрая — «Душа моя Павел»: в ней противоположные взгляды верны одновременно.
1. «О чем мы молчим с моей матерью». Сборник из шестнадцати личных историй писательниц и писателей (не скажу точно, звучит ли мужской голос в этой книге один или два раза). Их имен я прежде не встречала, но в целом это не было важно, важны были сами истории. Название книги наводило на тревожную мысль, что под обложкой ждут исключительно жестяные скелеты в несгораемом шкафу. Часть эссе действительно были из этой категории: прессинг, абьюз, рукоприкладство. А другая половина — вовсе нет, и оказалось, что «молчать с матерью» можно не только в попытке скрыть что-то ужасное — но и просто о важном спокойно посидеть помолчать. В целом — я рада, что прочитала. Собственный жизненный опыт мне мало что рассказал о том, как устроены близкие семейные отношения, — пополняю копилку при помощи книг. Вот и еще шестнадцать образцов.
2. А. Саутолл «Поселок Тополи». Эта детская повесть австралийского писателя была написана в 1966 году, а переведена на русский и издана в Советском Союзе — в 1988-м. Она произвела на меня очень сильное впечатление: с одной стороны, адресованная школьникам, она написана очень легко и мгновенно проникает в мозг, с другой, посвящена страшнейшей теме — лесному пожару. Который нечаянно устроили мальчишки, отправившиеся в свой первый в жизни поход. И стена орущего огня, и бешеное чувство вины главных героев, и то, как по-разному относятся к надвигающейся катастрофе взрослые и дети поселка — никто не понимает до конца масштабов бедствия и скорости распространения пламени, — всё это захватывает, держит и не отпускает до последней страницы, последнего пепелища.
3. «Лицей. Первый выпуск. 2017». Сборник шести лауреатов литературной премии для молодых писателей «Лицей». Согласно правилам конкурса, трое победителей здесь — поэты, трое — прозаики. Я совсем не умею писать и даже думать о поэзии — воспринимать ее в моменте иногда получается, и в этом издании тоже было кое-что, что задело, сходу выучилось и потом день за днем стучалось в голову (Дана Курская, «Бывальщина»), но в целом я бы в отчете предпочла написать о прозе. И особенно о повести Кристины Гептинг (вот совпадение — единственного русскоязычного автора из вышеназванной книги «О чем мы молчим с моей матерью») — «Плюс жизнь». Она написана от лица юноши, рожденного ВИЧ-инфицированной матерью и живущего в российской провинции с диагнозом, который в мешке не утаишь. Она совсем не слезодавильная, эта история, мне как раз понравилась в ней некоторая практичность, все эти медицинские и бюрократические подробности, а психологизму некоторая суховатость только на пользу. Но даже когда сам герой пытается искренне верить, что вовсе его не ранит травля, к которой он с детства привык, читателю все равно больно за него. Второго прозаика, Евгению Некрасову, я как читатель знаю очень хорошо и высоко ценю — и рада, что в этом сборнике нашлось несколько рассказов, которых я в других изданиях не встречала. Мне нравится, как вычурно и вольно она обращается со словом, остраняя всякое происходящее и колдуя словом над сюжетом. Третий прозаик — Андрей Грачев с циклом рассказов «Немного о семье» — реалистичных на все сто сорок шесть процентов, и бытовушных, и невеселых, ну так что ж — коммуналку тоже можно так живописать, чтоб она не только давила, но и душу очищала.
4. Л. Перино «Нулевой пациент». Автор поставил перед собой цель рассказать об открытиях в медицине, взяв в фокус не великих врачей и ученых, а их пациентов. Тех, с кого начинались эпидемии; тех, кто дал пищу ума первым генетикам, порождая сонм наследников с одним и тем же наследственным дефектом; тех, кто был исцелен, и тех, кто был искалечен. Тифозная Мэри — кухарка и бессимптомный носитель брюшного тифа, переходившая из семьи в семью, когда предыдущие работодатели вымирали. Мальчик Грегор — первая жертва талидомида. Генриетта Лакс, чьи раковые клетки до сих пор продолжают размножаться в лабораториях, хотя самой ее уже нет на свете больше семидесяти лет. И многие другие. Книга хорошо задумана и ловко написана, но есть нюанс — собирая свое вроде-бы-научно-популярное исследование (хотя в предисловии автор говорит, что хотел бы написать эти истории в жанре романа!), Люк Перино имеет в рукаве еще и задачу со звездочкой — высмеять официальную доказательную медицину. Иногда — совершено безосновательно. И спасибо, что у книги был научный редактор, регулярно помечавший в сносках: «Не соответствует действительности».
5. М. Львовский «В моей смерти прошу винить Клаву К.» Я смотрела когда-то фильм по этой книге, а вот до текста добралась только сейчас (ну и что, что минимум в два раза старше, чем целевая аудитория, один раз подросток — всегда подросток). Это повесть о первой любви, можно даже шумнее сказать — «об ошибках первой любви», ну а если без лишнего пафоса и морализаторства — просто честная и живая история о том, как могут развиваться отношения, начавшиеся на пороге детского садика.
6. А. Поляринов «Ночная смена». Я недавно полюбила этого автора и даже, кажется, прочла у него еще не всё. «Ночная смена» — не новый роман, это сборник эссе. О писательстве как процессе, о кино и о других книгах — но именно в эссе, мне кажется, автор больше раскрывается как земное существо, чем в художественных текстах, где сумей еще отделить его от лихо закрученного сюжета. И прекрасное существо: Поляринов интеллектуален, бескрайне любопытен и, как ни странно, добр. А теперь опять вернусь к его романам.
7. П. Вежинов «Происшествие на тихой улице». Книжка болгарского писателя о том, как в городе пропадает белобрысый шестилетний мальчик, которого мама отправила за простоквашей, и весь город пытается его отыскать. По сути это, наверно, типичный «детский детектив», где дети активно помогают милиции и только с их помощью расследование трогается с места. Но главная прелесть книги для меня была не в самой загадке, ее-то я раскусила еще на середине (ну это как на пенсии гордиться, что учебник для третьего класса без ошибок прорешал), — а в атмосфере этого города, в ответственных мальчишках и мудрых сердечных ментах. «Детская душа — это нечто очень интересное! — проговорил инспектор, впервые чуть-чуть повысив голос. — Интересное и богатое по содержанию...» Или вот: «Послушай, Зарко... Лучше упустить одного преступника, чем оскорбить невинного человека! — сказал он мягко. — Незаслуженная обида — это самая жестокая вещь на этом свете!» Правда, удивительно звучит? Где ж таких следаков встретишь, кроме советского детского детектива.
8. А. Варламов «Душа моя Павел». Абсолютный роман взросления. Взросления парня, в 1980-м приехавшего в Москву из закрытого оборонного города, не имеющего ни точки на карте, ни имени, только цифру, — поступать на филфак МГУ и предсказуемо завалившего экзамены. Но чудеса все же возможны, и творятся они людьми: ректор видит в нем что-то особенное, и Павел — зачислен против всех правил. Почти все действие романа проходит не в стенах института, а в некоем студенческом лимбе — на картошке. Сборе урожая, затянувшемся на несколько месяцев. Здесь Павел вынужден не только трудиться — это-то проще всего! — но и уживаться с совершенно незнакомым ему контингентом: коллеги-студенты намного умней его, интеллектуальней и тонче, но почему-то не любят Советский Союз! В закрытом городе любить родину было проще, и учили этому лучше. Они пытаются открыть ему глаза на одно, он им — такой наивный и такой искренний! — на другое, и все правы, конечно, но сколько же здесь нюансов. Это первая книга Алексея Варламова, которую я открыла, — я впечатлена и намерена теперь прочесть остальные.
#новые_критики #читательский_дневник #что_читать #изба_читальня #обзор_книг