Двойка за переписывание Википедии и цыплячесть груди Глеба Шульпякова

(Глеб Шульпяков. Батюшков не болен. М., АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2024)

Что ж, прекрасные мои, мироздание развернулось к осени. Вот и нам с вами — хватит веселиться, давайте-ка рассмотрим буквопродукты серьёзные, располагающие к мрачности и унынию. Посему предлагаю вернуться к изучению шорт-листа национальной литературной премии «Большая книга» этого года.

Больше, чем с двумя третями номинированных буквонаборов мы уже знакомы. Соберёмся же с духом и продолжим путь по чванливо почавкивающему болоту премиальности.

Сегодня в нашей вивисекторской Глеб Шульпяков и 640 страниц, озаглавленные «Батюшков не болен». Давайте иметь в виду, что перед нами —

 

ПРОИЗВЕДЕНИЕ НЕ ХУДОЖЕСТВЕННОЕ

То есть, это не беллетристика, а труд биографический, жизнеописание поэта Константина Батюшкова (1787-1855), творившего в 1810-1822 гг., то есть, фактически до Пушкина, а потом сошедшего с ума. На этот факт делается очень сильный акцент и в тексте, и в названии.

Сам автор Глеб Шульпяков — тоже поэт. А также прозаик, переводчик. До 2010 года был телеведущим на канале «Культура». Также Яндекс по запросу сообщает, что Шульпяков возглавляет журнал «Новая юность», но на официальном сайте автора про это нет ни слова. Зато есть перечень премий («Триумф» и т.д.).

А ещё на офсайте есть (уже удивительным образом нет. — Л.Р., сутки спустя) рецензия на «Батюшкова…» авторства Татьяны Зверевой «Я хочу жить в повелительном причастии будущего…», опубликованная в свежайшем, восьмом, номере журнала «Новый мир».

И что это значит? Да, наверное, только то, что победитель цацковручительного шабаша с шампанским уже определён, а перед нами — предварительное чествование.

А второй момент, который указывает на высокие шансы Шульпякова — то, что почти всегда биографии на «Большой книге» получают премии. Вспомним позапрошлый год, когда «золото» взял Павел Басинский с нон-фикшном про (по сути) Льва Толстого, «серебро» — Алексей Варламов с жизнеописанием Василия Розанова, бронзу — биография Георгия Эфрона (Мура Цветаева). Весь пьедестал, зайцы мои!

Правда, есть и исключения. Так, уже в прошлом году мимо цацек пролетел Захар Прилепин с биографией Михаила Шолохова. Но тому, думается, были причины. А именно — провалы в фактографии. То есть, элементарные «косяки» и ляпы. Но главный приз читательских симпатий всё же, во утешение, присудили.

(Уже позже церемониала, в начале 2024 редакция дружественного журнала «Родная Кубань» нашла в монументальном труде серьёзные фактические ляпы и поставила автору на вид. Там было очень интересно, но пересказывать не стану. Всех интересующихся адресую к Гуглу.)

В целом же тенденция работает. Поощрялись премиями жизнеописания Николая Лескова, Венедикта Ерофеева, Валентина Катаева и снова Льва Толстого.

Для бытования этой тенденции есть один веский резон. Биографические труды очень трудно подвергнуть критике. У большинства критиков (или, того хлеще, блогеров) просто не хватит квалификации. Просто потому, что надо много знать.

Беллетристические буквопродукты критиковать легко. Биографические «нон-фикшны» — почти невозможно.

 

НО МЫ ПОПРОБУЕМ!

Препарирование этого, судя по авторской датировке, многолетнего (2018-2023) труда мы начнём, наверное, с некоего морально-этического момента. Меня, признаться, сразу насторожило отношение к Батюшкову, именно, как полному crazy, «первому в России поэту-лунатику», как пишет Шульпяков.

Что-то в этом, согласитесь, есть аморальное. Вот, смотрите, про того же Батюшкова не так давно (по историческим меркам), меньше десяти лет назад, уже выходил биографический очерк. Упоминавшийся сегодня Захар Прилепин включил поэта-«лунатика» в число героев сборника очерков «Взвод». И там Батюшков представлен как бравый штабс-капитан, участник трёх войн с наградами и ранениями, вошедший с русской армией в 1814 году в Париж. Может быть, это и камбально-однобокая трактовка образа поэта, который, понятно, был сложным человеком.

Но если почитать тексты Прилепина и Шульпякова об одном и том же человеке, мы черт сходства не сильно-то и обрящем. У Прилепина Батюшков — воин и удалой красавчик, симпатией и интересом к нему проникаешься, а вот у Шульпякова (простите мне мой олбанскей) тот же самый поэт — трагическое и мрачное долбанько.

И лейтмотив такой над всем 640-страничным фолиантом витает: «Псих! Лунатик! Сумасшедший!» Буквопродукт разбит на восемь частей, и каждой предшествуют выдержки «Из дневника доктора Антона Дитриха» за 1828 год. В предисловии с некоей гордостью говорится, что многие записи этого доктора по-русски публикуются впервые. И вот этот немецкий доктор везёт не подлежащего излечению душевнобольного поэта из клиники в Саксонии — домой, в Россию. А пациент — неспокойный. Дерётся, плюётся, буянит, обливается водой, валяется, орёт.

Я не спорю, что так оно, допустим, и было. Но автору явно отказало чувство вкуса и композиции. Почему-то ему невдомёк, что читатель-то должен героя полюбить, проникнуться симпатией хотя бы. К Батюшкову Прилепина — проникаешься (пусть, по инерции, сомневаясь в фактографии), а от героя шульпяковской трактовки просто по-человечески хочется держаться подальше.

Только успеешь к Батюшкову хоть как-то проникнуться (пускай он и нытик), как по газончику, где едва проклюнулись ростки робчайших симпатий, едет каток — снова приводится дневник доктора, где этот самый Батюшков, которому мы уже почти симпатизируем, снова плюётся и гадит. И снова-здорово.

Это, знаете, как я недавно ездил с пресс-туром в Новосибирск. И там, на самой окраине с нашей экспедицией произошёл инцидент. Один из коллег незаметно, с неназываемой целью, направился в гаражи, а там на него напали крепыши-аборигены с пакетами «Красное-Белое» в руках. И вот началась погоня. Впереди бежал собственно коллега с криком: «Зовите полицию!», а за ним неслись крепыши. Но тут вышел молодой, здоровенный олигарх, хозяин объектов, которые мы осматривали, и на хорошем дворовом языке объяснил крепышам, что они, ну, типа, реально, попутали, и что надо бы попуститься. И ситуация стала разрешаться. «Красно-белые» уже были фактически умиротворены. Но тут пострадавший коллега, видимо, почувствовав превосходство, провозгласил: «Ах вы! Козлы!» И снова пошло-поехало.

Шульпяков поступает точно так же, как тот

 

ИНТЕЛЛИГЕНТ В ГАРАЖАХ

То есть, снова приводит аудиторию к негативу. По-хорошему, зайцы мои, ведь как делается? Вот смотрите, что у нас есть: герой, сошедший с ума поэт. ОК, читатели знают, что его ждёт. Нет нужды напоминать об этом 8 (восемь) раз. Притом, напоминать назойливо. Раздражающе.

Герой должен просто жить, страдать, влюбляться, воевать, писать стихи. А это вот будущее безумие — ну, пусть над ним нависает. Для того, чтобы это ощущение передать, есть, например, полутона, намёки. Они воздействуют вообще-то гораздо сильнее лобовых ударов и макания читателя в навоз описанием вот этого самого возвращения в Россию из психиатрической лечебницы.

Ну, а потом, что ж делать — пусть грянет буря. Пусть Батюшков сойдёт с ума. Раз так и было. Но картина сумасшествия — должна быть. Она должна обрушиться на читателя, стать катарсисом, взрывом, не уставить уцелевших равнодушных.

У авторши знаменитого, любимого нашими родителями, романа «Овод» Этель Лилиан Войнич есть реально потрясающий роман «Оливия Лэтам». Он и сейчас издаётся — я как минимум три версии этого года видел. Книга про приход безумия в голову человека. Вещь реально жуткая, продирающая, не оставляющая безучастным, даже если на душе у тебя нарос панцирь. Я, признаться, ожидал от Шульпякова примерно того же уровня.

Но, поросятки мои,

 

ПРИХОДА БЕЗУМИЯ НЕ СЛУЧИЛОСЬ

Во-первых, эта линия была начисто уничтожена вставками из дневника немецкого доктора. Такой, знаете, мега-спойлер. А во-вторых, никаких войничевских тревог и галлюцинаций с несчастным героем (реально его жалко) в тексте современного боллитровского деятеля — давайте уже своими именами — не случилось.

Батюшков просто, знаете — раз! — и сошёл с ума. Шульпяков, конечно, указывает несколько факторов: душевная болезнь матери, паранойя (но от чего она возникла — непонятно, хоть тресни). А, ещё даётся известная, даже в Википедии процитированная, цитата про гнусный симферопольский трактир, над которым жил Батюшков. Но это всё.

А в голову героя мы не проникаем. Нет как нет. Чувствую, просто не хватило у автора силёнок. Не Войнич, не Этель Лилиан, мда. Да и всё безумие — не смейтесь — заняло у автора одну главу основного текста, и эпилог. Ах да, ещё путевые вставки немецкого доктора.

И возникает вопрос: а зачем тогда в шорт-лист «Большой книги» переться, если слаб и хил? Ведь, как вы догадались, субтильный чахнущий Батюшков со страниц буквопродукта — это проекция авторского эго. Иначе просто не бывает. Зачем за цацкой переться? Если, как говорили мои кубанские пращуры, «тямы нет»?

И ещё эти вставки от немецкого доктора. Да, они не дают мне покоя. И я, зайцы мои, дознаюсь, зачем они здесь.

Давайте спросим себя — мог ли Шульпяков понимать, что делает плохо? Ведь не с колёс, не за считанные недели эти 640 страниц замарались буквами? Так что это — не результат спешки, а часть замысла. Но зачем? Зачем, мазафака?

 

ОТВЕТ ЕСТЬ

Значит, этот путевой дневник немецкого доктора был Шульпякову нужен. Отчасти для того, чтобы выпятить цыплячесть груди и сказать жюри «БК»: «Вот он, мой эксклюзив!»

Скажу вам, как профи, например, в журналистике — есть такие эксклюзивы, которые на фиг никому не нужны. Ну, как правило, гадость какая-то. Какие-нибудь тысячестраничные излияния Брейвика, например. Никто в здравом уме цитировать их в полном объёме ни за что и никогда не станет. Так, две строчки — и хватит с вас.

Вот и дневник немецкого доктора — эксклюзив точно такого же порядка. Он абсолютно однообразен и гадостен. Он не содержит фактов. Он почти двести лет пылился в архиве, и на хрен никому не сдался. Пока не пришёл российский литератор.

Поясню на примере. Вот давайте представим, что это — везут в Михайловское из южной ссылки спятившего Пушкина. И вот он орёт, плюётся, кусается, мочится в штаны. Приятно ли это нам читать? Абсолютно нет.

А Батюшков — хоть и поэт не первого ряда, но мог бы стать и на место Пушкина. Вероятность этого — хоть и кратно меньшая, чем у Шульпякова получить «Большую книгу» — но всё же была. Вот как раз это самое безумие и помешало. И этот несчастный поэт — он ведь часть нашего культурного кода, той самой мозаики, из которой мы все так или иначе складываемся.

Это не просто слова, зайцы мои. Да, мы не можем процитировать наизусть ни строчки из Батюшкова. Но именно без него не было бы, например, кое-каких стихов Пушкина. А вот те как раз — уже наш код. Это уже кусочек нашей картины мира.

Примеры? Да пожалуйста:

«Не дай мне Бог сойти с ума…»

Это же про Батюшкова. А вы не знали? Теперь знайте.

Дело в том, что в 1830 году, по некоторым сведениям, Александр Сергеевич навестил душевно больного поэта, ужаснулся. И вот это стихотворение написал.

А теперь, поросятки,

 

САМОЕ УДИВИТЕЛЬНОЕ

В буквопродукте Шульпякова про это — нет ни слова! Ни слова, зайцы мои! Хотя даже в таком непочтенном источнике, как Википедия, про это есть. Да, там пишут, что встреча — неподтверждённая. Но даже если и так, то игнорить это утверждение исследователь не имеет права. Ну, конечно, если это — серьёзный исследователь.

Ну, согласитесь, одно дело — встретился Батюшков с Васей Пупкиным, извозчиком. Да и фиг бы с ним. Но тут — на секундочку! — Пушкин. В виде памятника на Тверской площади стоит, ага. Но нет, Пушкина, саму возможность этой встречи мы проигнорим. Зачем это? Лишнее это всё.

Я не знаю, зайцы мои, но вот этот пишущий организм активно проталкивается в виннеры «Большой книги». Я мог бы простить неумение дать движения человеческой души на пути к безумию. Действительно, это лишь большим писателям доступно, а Шульпяков — явно не из их когорты.

Но профакапить Пушкина? Пушкина! Это вот что вообще было? Возникает резонный вопрос: «А как оно служило в очистке?» Это же двойка, притом за такой непочтенный предмет, как переписывание Википедии!

Ну, есть одно объяснение. Но оно никому не понравится. В общем-то, пусть датировка нас не вводит в заблуждение, а писалось всё-таки с колёс, впопыхах. Особенно финал. Чтобы куда-то там успеть. И, знаете, как недобросовестный журналист, который, будучи в мыле, пропускает важные моменты речи спикера, так и заспешивший — давайте признаем это — халтурщик Шульпяков, раздув цыплячесть груди,

 

ИГНОРИТ ПУШКИНА

И вот это вот недоразумение — ужаснитесь! — идёт себе со своей неряшливой халтурой на «Большую книгу». И даже поздравления заранее принимает. Мда, были, конечно, сложнее времена, но не было позорней.

Но всё-таки мне не даёт покоя немецкий доктор. Мы уже понимаем, что его записки — документ, унизительный для нашего национального достояния (поэта Батюшкова). Но зачем он всё же здесь? Только ли чтобы выпятить перед жюри цыплячесть? Или есть ещё какие-то резоны?

Ведь Шульпяков, хотя и писатель хиленький, но всё же не первый год в бизнесе, называемом боллитрой. Он не может не понимать, что избрал проигрышную тактику. Ну, я так надеюсь, не абсолютный же он халтурщик? Концовку слил, но это и с хорошими авторами бывает. Но вообще-то за шесть лет должно было бы возникнуть понимание, что композиционный ход с дневниками немецкого доктора — явно не лучший, не выигрышный.

Конечно, можно предположить, что понимания не возникло, что автор просто гнул свою линию. Но в таком случае, это — уже совсем под плинтусом, как оно служило в очистке и что в шорт-листе делает?

Нет, я склонен думать о людях хорошо. И я думаю, что Шульпяков знал, что творит. Он эти куски печального путешествия сумасшедшего Батюшкова вставлял специально. И не эксклюзивных соображений для. Что-то в них было ему дорого, родственно.

И что же это? А это — корчи и судороги от возвращения на Родину. Вот, что это, поросятушки мои. Чтобы каждый релокант (а они-то либерала Шульпякова после получения тем «Большой книги» обязательно прочтут), каждый удравший IT-шник (или кто там), прочтя, представил на месте Батюшкова — себя. А Константин Николаевич, на секундочку, практически великий поэт, а не какой-то там залётный фраерок. И вот его так корчит и крючит.

Как, знаете, у Ю. Шевчука есть песенка «Еду я на Родину». Вот примерно оно. И вот этими корчами эти немецкие дневники Шульпякову и ценны. И ему, и тем рептилиеобразным сущностям, что его на премию двигают, и дают отмашку на предварительное чествование.

Места у нас — архимало, рецензия не резиновая. Поэтому последнее, что я вам, зайцы, скажу, будет разгадка невеликой тайны о том, за что же хвалят Шульпякова в «Новом мире».

 

А ВОТ ЗА ЧТО!

Оказывается, поросяточки мои (давайте раскрою тайну, зачем я использую эти эпитеты. Во-первых, помогает достичь неформальности общения, а, во-вторых, будет, что сократить, если объём рецензии превысит норму, и так обычно и бывает, но где-то и остаётся), Шульпякова в «Новом мире» хвалят вот за это:

«…Глеб Шульпяков рассматривает «батюшковский миф» в сопоставлении прошлого и настоящего, эпохи поэта и нашего XXI века — оказывается, современность живо откликается на вопросы и проблемы, тревожившие Константина Батюшкова, как и литература не может не откликаться на «жестокий век», в который рождается».

Давайте переведём с новомировского на русский — тут есть переклички с XXI веком. Ну, кроме конной эпопеи в безумном виде. Что вы? Да где?

А есть, есть такое, зайцы мои. Шульпяков там по тексту периодически проходится на тему России, особенно в связи с войной 1812 года. Но место у нас остаётся ровно для одной цитаты. Ну, не подведи, цитата со стр. 631:

«В тоталитарных системах норму всегда навязывает государство; оно навязывает её только в своих интересах, хотя и обставляет интересами граждан. И горе тому, кто под эту норму не подпадает, — дворянство, кулачество, гомосексуалы, интеллигенция, священники, троцкисты, врачи, украинцы или евреи. Или душевнобольные люди. Тоталитарное государство может объявить вне нормы любого».

То, что умозаключение висит на тонких нитках отоларингологического происхождения, Шульпякова не волнует — главное произнесено. Путь к цацке открыт. Это вот у нас с вами был апофеоз.

А что вы хотите? Времена стали суровые. Фиги в кармане по причине трусливости и грудоцыплячести авторов стали смутные и невнятные, но никуда не делись

Но Шульпяков по пути к пьедесталу и идёт. Это чудовищно, зайцы мои. Никогда я не был так против фаворита «Большой книги». Однако никто его не остановит. Мы с вами, что ли? Но каковы наши с вами силы против той людоедской махины, которая вот этого Шульпякова выталкивает в лауреаты (среди которых было over-до-хрена откровенной швали и иноагентов)? Да никаких.

Одно из первых трёх мест будет вот за этим халтурным недоразумением.

Запомните этот твит.

#новые_критики #глеб_шульпяков #батюшков_не_болен #батюшков #пушкин #аст #реш #буквопродукт #цыплячесть_груди