Дети из жира, говорящая задница, заМКАДные зомби и прочие гримасы боллитры
(Тело: у каждого своё. Земное, смертное, нагое, верное в рассказах современных писателей. Сост. Вероника Дмитриева. М. АСТ, Редакция Елены Шубиной. 2024)
Доброе утро, дорогие друзья! С нами снова рубрика «Прикосновение к чудовищному». А мы продолжаем разбор антологии «Тело: у каждого своё» от Редакции Елены Шубиной.
В прошлый раз мы не продвинулись далеко — вездеход нашей критики забуксовал в густом глинозёме (назовём эту субстанцию так) рассказа Алексея Варламова. Но теперь нам надо продвинуться, и сильно. Не расходуя лишних букв — поехали!
И вот перед нами
ЕЩЁ ОДИН ЛАУРЕАТ
Это Алексей Сальников — лауреат «Нацбеста» и бронзовый призёр «Большой книги» прошлого года. Он представил рассказ «Водоплавающая кошка».
Что тут сказать? Не так давно творчество Алексея позднейшего периода попадалось нам на глаза. Это был текст для антологии «Мир без Стругацких». В принципе, даже неплохой рассказ — пустоватый, но с юмором и на удивление легко читавшийся. Автор этих строк высказал предположение, что Сальников стал, наконец, учиться писать не по-лауреатски, но по-человечески. И даже делает первые успехи. Стремление, если оно есть, вполне похвальное.
И вот рассказ «Водоплавающая кошка» будто бы даже и подтверждает это наше предположение. Язык почти повсеместно человеческий, понятный, что немаловажно. Иногда, правда, встречаются пассажи, вроде:
«Мама, пока ходила за Сашей, за его швами, получается, лечила его с одного конца и колотила с другого».
Но не фатально. Есть ирония, местами даже с перехлёстом:
«Затем последовало сотрясение мозга, или того, что находилось у Саши в черепной коробке».
Но, в принципе, детям такое нравится. А то, что рассказ — детский, сомнений особых нет.
Его герой, мальчик Саша, шалун, отправляется на каникулярное перевоспитание к кузине Оле. Та — уже старшеклассница. Вместе с Сашей они занимаются какими-то глупостями — купают кошку и т. д.
Проблема здесь в том, что Сальников, вполне очевидно, придумывал рассказ в темпе и на ходу. Герои не знают, чем им заняться. А концовка вообще — из седла выбивающая. Оля заболевает раком и быстро умирает. И много лет спустя Саша встречает на улице то ли её, то ли нет.
Ну, что тут сказать? Искусственность и пафос концовки режут глаза. Как будто не лауреатскую прозу читаешь, а, дико извиняюсь, Прозу. ру. Так и хочется написать «С теплом». Но воздержимся.
По сравнению с «Миром без Стругацких» получилось слабее. Но я верю в Алексея. Он должен показать, что можно пережить звание лауреата без деградации. Может быть, даже и с прогрессом.
Но дальше, друзья! Следующая остановка у нас —
ЕЩЁ БОЛЬШИЙ ЛАУРЕАТ
Юрий Буйда — серебряный призёр прошлого года — с рассказом «Йолотистое моё йолото».
В принципе, заголовок интересный. А сам рассказ — ну, такой. О любви немолодых людей. В чём-то даже умилительно и практически ми-ми-ми.
Если бы не странные эротические выверты. Вот, например:
«Когда сосед дядя Коля Маслов, пятидесятилетний вдовец, поймал десятилетнюю Гизу в малиннике, где она пристроилась пописать, схватил, раздел и облизал своим жёлтым языком с ног до головы — она чуть не умерла от стыда и нечистого счастья. Но этого никто не видел, а сосед дал ей рубль, и она не стала никому рассказывать об этом происшествии. «Один раз — не арзамас», — говорила тётя Ира, когда подруги начинали осуждать её за очередную измену мужу. Через неделю после происшествия в саду мужчины поймали Маслова с поличным — в овражке с пятилетней Ниночкой Травкиной — и избили так, что он вскоре умер. Про Гизу никто ничего не узнал, рубль лежал в копилке, ничем не отличаясь от других рублей. Один раз — не арзамас».
Такое, конечно, бывает. Но атмосферу рассказа — не озонирует.
Двигаем дальше. А там у нас, как и в случае с Варламовым —
ЧУДИЩЕ ОБЛО, ОГРОМНО И ЛАЯЙ
Это рассказ «92 кг» от лауреатки «НОСа» и «Лицея», наставницы Creative Wrighting School Евгении Некрасовой.
В этом году мы уже совершали ПКЧ (прикосновение к чудовищному) в отношении сборника Некрасовой «Золотинка». Конкретно этот рассказ также был там опубликован, но мы его если и задели, то по касательной.
Собственно, у меня не было сомнений, что кто-нибудь из женщин представит рассказ о лишнем весе и бодипозитивности. Как мы убедимся дальше — дам, коснувшихся этой темы, много. Притом настолько, что речь уже, наверное, идёт о целом направлении. Как бы его назвать? Пусть будет weightература, например. И не только дамы об этом пишут. Но об этом потом.
Что до самого текста, то это — чудовищное за гранью. Объяснюсь.
Вот смотрите. Например, возьмём героиню. Она реально омерзительна. Это такая дизайнерка, приученная к праздности. Она делает вид, что выполняет какие-то «проекты». Сама же в основном жрёт. И вкусно.
«Иногда заказывала три низкоуглеводных пирожных за стоимость камчатского краба».
Для героини — трагедия, если она поспит меньше десяти часов в сутки. То есть, переведём с некрасовского на русский — она не трудится. Живёт, тем не менее, кучеряво, дебет с кредитом сводит. Она заказывает платье за тридцать тысяч только для того, чтобы оно на ней треснуло. Она покупает недвижимость в Москве без ипотеки и подороже, чтобы было соседство с парком.
Вы чувствуете ту же классовую ненависть, что и я, зайцы мои? Согласитесь же, что героиня омерзительна. И дело даже не в том, что она — жирная. Была бы она тоща, как палка, при всех этих вводных лучше бы она не стала.
Но сама авторесса-лауреатка всю чужеприродность своей героини не отдупляет ни в малейшей степени. Некрасова, в том-то и проблема, пишет положительный образ. Она просто не понимает, чем её героиня плоха. Можно было бы списать на сатиру, но по ряду признаков (и другим рассказам) авторесса со своей героиней солидарна в полной мере.
А жирная Алла тем временем навещает отчий дом в провинции, чувствует себя «продвинутой» и чужеродной, как по отношению к родителям, так и вообще к родным местам. Она страдает в обществе родных:
«За семейным столом Алла поглощала тарелки упрёков про отсутствие жизни в традиционных ценностях, тазик государственной пропаганды из телевизора...»
Такая вот, зайцы мои, положительная героиня нашего времени. Чудовищно? Пожалуй, да.
Я вот подумал: а чем всё же может заниматься эта, прости Господи, дизайнерка? Ведь она только и делает, что дрыхнет, гуляет, нюхает спортсменов (про это дальше), пытается не жрать. О работе в тексте упоминания, в принципе, есть, мелькает фоном что-то про какой-то проект, но в основном все эти упоминания связаны с — правильно! — корпоративом, и с вопросом: в чём на него пойти? И вот чем можно заниматься, имея более, чем приличный доход, но при этом производя все вышеперечисленные действия и ни хрена не работая?
Ответ, увы, может быть только один. Директорка той компании, где изо всех сил не работает геройка (простите мой некрасовский), со всей очевидностью, присосалась к госфинансированию. Тогда — да, тогда и попинать можно, и квартирку на Патриках (или где там) купить, и пироженки по цене камчатского краба. Тогда всё бьётся, всё логично.
Помните, в старом фильме Эльдара Рязанова «Забытая мелодия для флейты» звучали куплеты: «Мы не сеем, не пашем, не строим. Мы гордимся общественным строем». Прошло почти сорок лет, и эти удивительные люди всё ещё с нами. Они по-прежнему заняты тем же, но общественным строем уже не гордятся. Хотя государство их стало кормить даже лучше. Но оно плохое, вишь ты.
Есть в этом рассказе ещё одна важная
ГОРОШИНА СМЫСЛА
Мимо неё мы не можем пройти, хотя нас и поджимает объём.
Вот смотрите. Отчаявшись сбросить лишний вес, геройка обращается к экстрасенске. Опускаем подробности, но женщина с паранормальными способностями берёт деньги и обещает гарантированное похудение на десять кг. Утром геройка-дизайнерка просыпается от странного звука. Это плачет ребёнок, и он оказывается не один, есть ещё и девочка. Каждый младенец по 5 кг. А дизайнерка — да — похудела. Ровно на этот вес.
В первом приближении кажется, что это бред. Авторка решила хоть как-то вывернуть к финалу свою историю. Но это, увы, не бред, а символ. Какой? А давайте вспомним, кто у нас рожал детей без вмешательства мужчин (а никакого мужика у геройки нет и близко)? Ну? Вот и я о том же. То есть, вот эта страдающая без жранья, тварь, она — ишь, кем оказывается.
Я бы не списывал это ни на недомыслие, ни на озорство. Ни того, ни другого нет как нет. Эти смыслы вложены расчётливо, с гордостью и самолюбованием. Вот я какая! Некрасова, как мы могли судить по буквоумертвию «Золотинка» — вообще дама рискованная. Она, как боевая хрюшка, бросается в атаку, куда сказали. На свой страх и риск.
Но есть разница, зайцы мои. Одно дело — гадить талантливо. Тогда процесс бумагомарания может выглядеть каким-то актом, вызовом. Но можно гадить и бездарно. А Редакция Елены Шубиной будет задействовать все пиар-мощности, чтобы внушить потребителю буквопродукции: «Вот талант! Вот он!»
Но самое кошмарное открытие у нас с вами ещё впереди. Вы будете смеяться, но эта вот лауретка (не буду исправлять опечатку, ибо в точку), эта вот гуру-наставница CWS ещё и
НЕ В ЛАДАХ С РУССКИМ ЯЗЫКОМ
Очень сильно не в ладах. Давайте на примерах, чтобы не голословничать.
«Тело расплывалось вниз взбитой белой периной».
Ну, а что. Можно ещё и «падать вниз». И «кивать головой» тоже можно. Но это лайтовый пример. А вот сейчас будет вообще жесть. Замрите. Внемлите:
«Трусы и туловищная одежда намокали на сорок процентов ещё до того, как Алла выходила в город на деловую или дружескую встречу».
А ведь есть, есть люди, которые вот так вот и выражаются: «туловищная одежда». Надо было Елене Даниловне назвать свою антологию «Туловище».
«Её раздражал звук, запах спорта, и делающие его в одном зале люди вызывали у неё беспокойство».
Делающие — что? Спорт? Или звук и запах? Кто утрёт кровь из глаз моих от чтения этой лауретки?
Её героиня — смотрите — врагиня (врагесса?) спорта. Жирная, малограмотная, надменная — это вот штрихи к портрету геройки эпохи.
А сейчас зажмурьтесь. Ибо кровь из глаз брызнет, как из брандспойтов. Итак. Вот оно:
«Калораж сделался Аллиным террористом».
«Калораж» — это не от слова «кал». Это от слова «калория». Геройка считает калории, страдает. Ну, а у авторессы — словарный запас скуден. Это видно по «террористу». Слова «супостат» она совершенно точно не знает.
Как геройка не понимает, что она — убоище (давайте уж назовём всё своими именами), так и её создателька не отличает добро от зла, хорошее слово от кривого, что называется отсутствием языкового чутья вообще-то, не вкуривает, что она совершенно не умеет писать, не владеет русским языком. От слова «ни х... шечки». Действительно, как она может не владеть? Она же вон, буквы выводит, цацки и дипломы имеет, сама творческому письму учит! Это вы, критики, не умеете, а авторесса умеет всё. Подпись, печать. Что хочу, то и ворочу. Например, такое:
«Прямо под правым ухом кричал младенец. Алла знала этот звук из кино, уличных столкновений с матерями и редких навещаний детных подруг».
Что-то оскорбительное есть в выражении «детная подруга», а? Это как «тельная корова». «Детность» тут — не от лингвистической атрофии. Это специальное слово. Оно значит именно то, что значит. И выражает презрение обрюзгшей и расплывшейся хипстерессы к простым смертным, которые решаются на рождение детей. Прочувствуйте.
По слову «навещание» мы уже поняли, что авторесса любит изобретать чудовищные, как взбесившиеся дендромутанты, неологизмы. Вот вам ещё:
«Только гораздо проще, российскее».
Слушайте, хватит, наверное. Здесь ещё тьма монструозных примеров невладения родным языком, уродования его. Но вот эту писательку нам назначили лауреткой. Сказали, что вот это убожество про жирных баб — образец стиля и вообще круто.
И до сих пор говорят, и навязывают. Содрогнитесь.
После этой «феерии» текст «Пионы» следующей лауреатки — Майи Кучерской — может показаться нам глотком свежего воздуха. Но не будем заблуждаться, это тоже
ОШИБОЧНОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ
Майя Кучерская — тоже своего рода гранд-дама боллитры. У неё есть серебро «Большой книги» за биографию Лескова с душераздирающим названием «Прозёванный гений». Она — художественный руководитель мастерских CWS, учит писать. Как, собственно, и Некрасова.
«Пионы» — это типа пьеса. Есть Василий «отрок 14 лет», который влюблён в 12-летнюю Дашу. И есть части его тела, которые живут своей жизнью, конфликтуют друг с дружкой, ворчат на недотёпу-хозяина.
Вот как нам представляет их Кучерская в списке действующих лиц:
«Волосы — светлые, тонкие, давно и безнадёжно влюблены в Ветер, у него в этой пьесе нет слов, есть только функция — летать.
Глаза — вечно удивлены и на мокром месте.
Попа — срамница и хулиганка.
Член — закомплексованный мальчик, баскетболист».
Местами отношения смешны. Ну, как смешны? Смотрите сами:
«УШИ (перебивая). Да помолчите вы, наконец? Ну откуда в вас эта болтливость? Ваше дело — нюхать! Вдыхать, различать оттенки. И молчать! Молчать.
НОС. Уши — вы страшные зануды, вам бы только немо кушать (брезгливо кривится). Кушать звуки.
(…) Уши сворачиваются в трубочку».
Или вот, тоже показательно:
«ПОПА. Пук-пук!
ПУПОК. Не пук, а пуп!
НОС. Толстуха! Вонючка! Дура!
Попа отзывается радостным ржанием».
И там же, чуть дальше — «Волосы закатывают глаза».
Диалоги, как мы видим, будто в детском саду писаны. Но примерно такое вот и всё. Перед нами, как она есть, эксплуатация одного приёма. Вот, Кучерская придумала фишку — пьесу о частях тела. Не знаю, есть ли аналоги. Я не встречал. Предположим, что их нет.
Ну, ОК. Но нельзя вывезти весь текст, эксплуатируя только один приём, притом не самым хитрым образом. Ведь в этой микропьесе вообще ничего не происходит. Мальчик теряется в лесу. Части тела ноют. Но потом мальчик чудом спасается. Вот он лезет на карниз к любимой с цветами. Но и там ничего не происходит тоже. Хотя признак таланта — это не только придумать приём, но и дополнить его действием, характерами, проявить мастерство, одним словом. Хотя что это я гуру CWS рассказываю?
А теперь поясню
ЧТО МНЕ ВООБЩЕ НЕ ПОНРАВИЛОСЬ
Это, зайцы мои, эпизоды с участием детородного органа. Он мало того, что «баскетболист» и «стеснительный». Он просто тупой. Ну, сами смотрите:
«РОТ. Восстань, пророк!
ЧЛЕН (очнувшись). Что? Подъём! Есть! (Поднимается и стоит по стойке смирно)».
То есть, герой на буквы Ч — это у нас такой дуболом, типа деревянного солдата Урфин Джюса. Но, думаю мужики меня поддержат — это же не так! Как раз вот эта часть мужского тела — она самая сложная, непредсказуемая.
Стесняюсь сказать, но, если бы Василий был девочкой, и у него была бы говорящая вагина — она наверняка бы пустилась в пространные монологи и без труда оттягала бы себе главную партию в этом водевиле. А с членом можно не церемониться, чего там. Вы все, мужики, примитивные животные.
Но нет, Майя Александровна. Это вам так кажется. Почитайте хотя бы Альберто Моравиа «Я и Он». Это классика, хотя и итальянская. Но какая разница. Но, может, вы поймёте, что та часть тела, которой вы отказали в разуме, живёт сложной и напряжённой, драматичной жизнью. Так что не надо надменного сексизма.
Идём дальше. Нас ждёт
ЕЩЁ ОДИН СЕРЕБРЯНЫЙ ПРИЗЁР
Ну, да. Той же «Большой книги». Это Александр Архангельский. Достаточно известный в своё время телеведущий. Выразил решительное «фе» российской политике и куда-то делся. Согласно Википедии, работает в Центре российских исследований Тель-Авивского университета. В сборнике Архангельский представлен рассказом «Крупный план». Что ж, смотрим на оставшемся клочке объёма.
Итак, это история о том, как группа телевизионщиков приезжает на некие дальние севера́. Что-то там снимать. По пути из-за бездорожья и позднего времени останавливаются на ночь в шалмане при дороге. А там, в кафе, бухают звероподобные дальнобойщики.
И вот герою Мите не спится. Он слушает на компе Янку Дягилеву (вообще неведомо к чему, никакой связи), потом выходит подышать в лесу. Бродит, возвращается к месту ночёвки. А там:
«Когда он подходил к гостинице, водилы выбрались на улицу. Митя сначала решил, что отлить. Но ошибся. Они, как зомби, выстроились в идеально ровный круг, вытолкнули молодого парня в середину. И стали перекидывать его, как свёрнутый ковёр. Один пихнёт, другой подхватит, аккуратно даст под дых и перекинет к следующему. Молча, безжалостно. Паренёк не сопротивлялся, не кричал, только ухал после каждого удара. Вмешаться было невозможно — кто он, один против них? Жалкий спортивный москвич, жертва столичного фитнеса».
Да, это пропитанный лавкрафтианской жутью ритуал, который отправляют на глазах столичного элоя агрессивные и жуткие морлоки. Но вот ритуал закончен, москвич подкрадывается к телу, выходит и женщина-бармен из кафе. Митя хочет вызвать скорую.
«— Скорая, — заржала барменша в голос. — Глаза разуй. Какая скорая на трассе ночью, мальчик, это тебе не Москва. — И добавила серьёзным тоном: — И никаких переломов, прикинь. Чтобы этому сломать, нужна кувалда.
В подтверждение она ладонью надавила на грудную клетку, как будто делала массаж; водила даже не вздрогнул.
— На нём пахать можно. Хоть сейчас на войну».
То есть, мы понимаем. Это прикосновение к чужеродному. За МКАДом обитают биороботы, зомби, урфин-джюсовские дуболомы. Не люди. И «спортивный» москвич их боится, конечно же.
Впрочем, наутро, на съёмках он компенсирует ночной позор ужаса презрением.
«Тётки очень хотели понравиться. (…) Все, без исключения, гордились тем, что получают регулярную зарплату, кто четыре тысячи, кто пять, а кто и целых шесть, угощали группу травяным настоем, поскольку чаем угощать не по карману, и бесконечными сдобными шанежками, извиняясь, что на рыбник до получки не хватило, вот если б вы приехали на той неделе…»
Вы тоже чувствуете это снисходительность белого господина к аборигенам? При этом Архангельский на голубом глазу уверен, что его герой — правилен, симпатичен. Что ж, успехов автору в Центре российских исследований. Он там наисследует.
Прощаемся, друзья. Нас ждёт ещё много чудовищного. Весь жир впереди. Продолжение следует.
#новые_критики #сборник_тело #аст #реш #алексей_сальников #юрий_буйда #евгения_некрасова #майя_кучерская #александр_архангельский