Девять друзей Шубиной: лишний вес, сахарная слюнка, юркие глазки
(Тело: у каждого своё. Земное, смертное, нагое, верное в рассказах современных писателей. Сост. Вероника Дмитриева. М. АСТ, Редакция Елены Шубиной. 2024)
Продолжаем, друзья, нашу небывалую акцию «Прикосновение к чудовищному». Для тех, кто пропустил: в Редакции Елены Шубиной вышел коллективный сборник, в котором отметились те, кто были вознесены на вершину нашего литературного процесса, назначены мэтрами. Кто-то, может, и за талант. А прочие — кто как. При помощи личных связей, совместных выпивок, следования угодной для властителей издательско-премиального дискурса повестке.
И вот — коллективный сборник, где каждый из лауреатов, подлауреатиков и перспективного юношества с угодливыми глазками должен показать, кто на что способен. Товар лицом. Самые находчивые дали то, что уже публиковалось, кто-то, может быть, выделил из себя комки шедевра, а кто-то и заметался в панике — время истекает, конь не валялся, и в последние часы садился за стол и принимался лихорадочно бредить. Такая буквопродукция на пространстве обозр. изд. тоже есть, конечно же.
Ну, а для нас, зайцы мои, выход данного буквопродукта представляет собой шанс не столько накрыть боллитру одним залпом, сколько проанатомировать извергнутое её производителями, что-то понять. Ужаснуться.
Мы уже исследовали текстобуквия восьми авторов. Но 33 — ещё в очереди. Мне кажется, кто-то из них потен и взволнован. Пусть их.
ПОЕХАЛИ!
Следующая на вивисекцию у нас Вера Богданова с рассказом «Антитело». Видимо, фантастика, предположит кто-нибудь, поразмыслив над названием. И этот кто-нибудь не ошибётся. Действительно фантастика. Но такая, очень сильно ненаучная.
Суть дела: толстая девочка Катя завидует худой Свете. Но зря завидует. Потому что Света — из очень не благополучной семьи. Отца нет, мать водит мужиков, а дочка гуляет поздними вечерами одна, и к ней пристают маньяки.
Но главнее, как мне показалось, тут линия всё же толстой Кати. В предыдущей части, говоря про Некрасову, я решился ввести такую дефиницию, как weightература. То есть, женская литература про лишний вес. Ибо её на пространствах сборника про тело настолько много, что в пору фиксировать тенденцию.
Катя страдает от своей бодипозитивности. Не ладится личная жизнь:
«Когда она сняла трусы (стоя немного полубоком, пряча половину себя в тени), Никита сказал, что жопа у неё хорошая, самое то, хоть и целлюль. Сказал — прям укусил бы, какая жопа сочная. Но не укусил.
Потом он долго теребил свой член, чтобы тот встал. Член сопротивлялся, морщился, прятался в ладони, а Катя стояла голышом и мёрзла, ей не хотелось секса, ей ничего не хотелось, по правде говоря, только одеться и уйти».
Думаю, все согласны, что так жить нельзя. Но однажды решение приходит. Нет, это не посещение спортзала и не нюханье спортсменов (извините, опять Некрасову вспомнил). Это что-то, что не во всякую башку вместится. Внемлите:
«Катя смотрит в зеркало и начинает разминать целлюль… (…) Катя мнёт сильнее — и вдруг одна из складок подаётся, будто течёт сквозь пальцы — и исчезает.
(…)
Подумав, Катя отщипывает часть живота».
И, в общем, Катя сама себя общипала. В какой-то момент от неё осталась одна голова, но и та сама себя как-то умудрилась общипать и исчезнуть. А тощая Света тем временем сделала татуировку на всё тело и растворилась во тьме.
Это настолько бред, зайцы мои, что я не знаю, что и сказать. Но бред бреду рознь. Бывает поток сознания лютый, ядрёный, самоуверенный и наглый. А бывает такой вот, беспомощный. От которого становится как-то неловко за автора.
Возникает вопрос: а как это развидеть, то есть, расчитать? Да уже никак. Девочка с общипанным целлюлитом уже поселилась в подсознании, чтобы однажды — свят-свят — вернуться в ночном кошмаре. Так-то оно — боллитру читать.
С внезапно отягощённым подсознанием движемся дальше и оказываемся во владениях
МЭТРА ИЗ МЭТРОВ
Это Евгений Водолазкин, конечно же. Перефразируя «Металлику» — Master of Dictants. И текст «Чьё тело?» — тоже, несомненно, диктант. На старте Евгений Германович пускается в обобщения:
«Жизнь редко предоставляет законченные сюжеты. От литературы она отличается большей безалаберностью: редко следит за композицией и уж точно не формулирует основной идеи».
Хочется сказать: «Чу!» То есть: «Чо?» Хочется поспорить и про жизнь — но это уведёт нас сильно в сторону. Но вот про безалаберность — я прямо не знаю, что и сказать.
Евгений Германович, вы раскройте совершенно любой буквопродукт того издательства, где публикуетесь сами, и поищите там хоть законченный сюжет, хоть отслеживание композиции, да и формулировку основной идеи, думаю, немного, где обрящете.
Но дальше, в принципе, лучше. Диктант познавательный. Он об удивительном сходстве одного из детективных романов Дороти Сэйерс и «Отчаяния» Владимира Набокова. Изложено, в принципе, ясно, с примерами и забавными случаями, при пересказе которых Водолазкин пишет о себе в третьем лице — и называет сам себя Евгением.
«В дальнейшем ничего интересного из области подмены тел и препарирования трупов в жизни Евгения не происходило. Лишь однажды его попытался пригласить один телеканал на съёмку программы о расчленении питерским профессором тела любовницы-студентки. Отказавшись участвовать в программе, Евгений тем не менее полюбопытствовал, почему выбор пал именно на него. «Вы же питерский профессор», — было ответом».
По-моему, это очень смешно. Знаю, скажу дикость, но мне понравилось. Думаю даже, что диктант Водолазкина — лучший текст на весь буквопродукт. Ну, а что? Мы же объективны. Если есть, за что похвалить, то лучше так и поступить. С критика не убудет.
Что ж, друзья, передохнув, как странствующие хоббиты в эльфийском королевстве, двигаем дальше — к воротам чудовищного Мордора, где нас ждут монстры и исчадия. Но до тех ещё идти, а пока у нас на пути
ВОСКРЕСНЫЙ ПАПА
Это Сергей Шаргунов — человек многогранный. Серебряный призёр «Большой книги»-2017, председатель Ассоциации писателей и издателей России (АСПИР), депутат Государственной Думы, главный редактор журнала «Юность», телеведущий и прочая, и прочая.
Но обратимся к представленному в буквопродукте рассказу «Кровинка». Уже на старте мозги читателя сворачиваются в трубочку, как уши в пьесе Кучерской. Но судите сами:
«— Когда появятся уши, дело сделано, — говорит врачиха.
На ней голубой халат и прозрачно-зелёная шапочка. То же самое на мне.
— Ху. Ху. Ху… — жена часто-часто дышит открытым ртом, живот её ритмично опускается вниз».
Ну, да, про уши Кучерской неспроста вспомнилось. Не знаю, как вы, а я на этом завис. Что за врачиха, что за уши, что за шапочка? Впрочем, к третьему абзацу понимание стало выкристаллизовываться. Ну, да. Это же роды! Жена рожает, а муж сидит, смотрит, волнуется.
«Из сырого красноватого лоскута мяса показывается лоскут волос, тёмных, мокрых, вьющихся. Картина сюрреалиста.
Голова выступает мягкими толчками, склизкая, похожая на большой набухающий гриб.
Совершенно неожиданная волосатость той, чьё лицо никогда не видел».
В принципе, неплохое начало. Даже в чём-то шокирующее.
А дальше у нас идёт небольшой текстик про любовь папы к дочке. Та болеет, шалит. А папочка — рядом, общается, воспитывает. В принципе, ничего тлетворного, семейные ценности. А вот что до эмоциональной наполненности…
Вроде, всё чисто, зайцы мои. Так и должно быть, образцово. Но вот как-то напоминает всё это мне доклад воскресного папочки недоброй тёще, у которой надо бы стрельнуть денег до получки, про то, как гулялось с ребёнком. Понятно, что Сергею Шаргунову такие мотивации чужды. Но вот есть такое ощущение.
Ладно, умилились, пошли дальше. Нас вдруг ждёт, друзья,
ОСТРОВОК ПОЭЗИИ
Его хозяйка — Алла Горбунова, лауреат «НОСа», «Дебюта», премии имени Андрея Белого.
Она принесла в сборник верлибры. Да, тут и стихи есть. А вы думали. Правда, все стихи — не в рифму. Все поэты принесли верлибры. Верлиброповетрие такое, да.
Раньше я, бывало, читал всякие антологии фантастики, как сборные, так и авторские, типа Нила Геймана. И вот у того — идут рассказы, вроде складные. Но потом вдруг — вкрапления поэзии. Какие-то там баллады, ужастики в стихах. Понятно, что переведены фигово и без рифмы. Но стоят на странице и хорошее впечатление аннигилируют, хотя автор, в общем-то, и не виноват.
Так вот и здесь, во всех случаях, верлибры производят впечатление очень фигового перевода. Ну, да вот вам пример из подборки Горбуновой:
«ЖИРНЫЙ В УТРЕННЕМ СВЕТЕ (японская песенка)
Я просыпаюсь в утреннем свете
Я просыпаюсь весной в похмелье
В ресентименте и одиночестве
Жирный в утреннем свете
(…)
С маленьким членом между ног
С мягким уязвимым таким животом
С катышками в пупке на простыне
Жирный в утреннем свете»
Этот стишок, как говорит авторша, вдохновлён композицией японского певца Казуки Томокава, который исполняет песню как раз с таким названием. А Горбунова японского не знает, но попыталась представить, о чём может петь японец.
Любой кипиш, кроме голодовки. Все только за. Но только вот и здесь поэтесса-лауреат поддалась, кажется, тенденции. И тоже породила, что могла, про лишний вес! Правда, судя по «маленькому члену между ног», героиня — мужик.
Ну, ладно. Двигаем дальше. После монструозного буквоизвержения Богдановой мы как-то расслабились на более-менее человеческих текстах. Но перед странствующими хоббитами маячит
ЦИТАДЕЛЬ НЕСЛЫХАННОЙ УНЫЛОСТИ
Это рассказ Михаила Турбина «Рыбка». Автор — лауреат «Дебюта», перспективный шубинский автор. Выпустил в РЕШ не очень-то удобоваримый буквопродукт «Выше ноги от земли». Мы о нём писали.
И вот снова встречаемся и поневоле анализируем творческую эволюцию. Завязка такова:
«Началось со странного: зачесалось нёбо. Я посмотрелся в зеркало, но то ли глаза оказались коротки, то ли рот слишком чёрен — увидеть ничего не сумел. И только взяв фонарь и распахнув пасть до хруста, на глубине нашёл длиннотелую серую кочку».
Ваш покорный, не скрою, зарыдал. От смеха, жестокосердый. Короткие глаза, мамочки. Хрустящая пасть, чёрный рот. Длиннотелая кочка. Как только не длинношеяя? Редакция Шубиной, новые имена.
Тут не надо иметь длинные глаза и семь пядей в голове, чтобы понять — добрый автор наградил своего героя раком. И одновременно понимаешь и другое — где-то мы всё это читали. Притом совсем недавно. Буквально в этом году, зачем далеко ходить. Порывшись в закромах памяти, вспоминаем — ну да, Мишель Уэльбек, толстенный роман «Уничтожить». Как раз недавно вышел. Там у героя — тоже рак.
Не знаю, кому как, а я Уэльбека терпеть не могу. Плюясь и для общего развития читаю. Нравится мне в нём единственно то, что он сам себя (не только лиргероев, но и персонажей с собственным ФИО) старательно в буквопродуктах своих уничтожает самыми разными способами. А последний, изданный у нас, роман — так, собственно, и называется, без всякой маскировки. И вот Уэльбек напускает на своего героя рак, который, надо же, тоже гнездится во рту. Ну, прямо как у Турбина. Совпадение, о чём вы...
Но радует, что этот автор хоть что-то читает. У многих его коллег только Сорокин с Пелевиным в башенном отсеке булькают. А тут — целый Уэльбек.
А вот уничтожить своего лиргероя Турбин, в противоположность отмороженному французу, не может. Жалеет. И не рак это никакой оказывается. Ну, что делать. У Уэльбека — яйца из стали, а у Турбина — кишка тонка. Француз своих героев — интеллектуалов высокой пробы, на секундочку, — не жалеет. А Турбин над своими унылыми проекциями собственного «я» трепещет. Прикончил бы, я бы его, может, и зауважал.
Что тут ещё? Некоторое количество соплеслюнных субстанций, когда описываются отношения с бывшей семьёй и дочками. Их с женой увёл некий спортсмен. Отважный герой пытается было попетушиться, но получает по соплевыделяющему органу:
«Я наказал себя ещё и тем, что свернул Дозику клюв, получив в ответ пару практических уроков от заслуженного тренера по самбо».
Вы видите то же, что и я? Вот не даются Турбину слова, вырываются из рук, убегают. А тот корячится, лепит сложноподчинения с деепричастиями, разбавляет канцеляритом. Жалкое зрелище. И унылое. А вот так это — стать лауреатом, не овладев навыками связной речи.
Бежим отсюда. Нас ждёт некая
ВЫСОКОКУЛЬТУРНАЯ ДАМА
Это знакомая нам Анна Матвеева, финалист «Большой книги» и «Ясной Поляны». Её сборник «Армастан. Я тебя тоже» мы не так давно препарировали. Рассказ «Красавица», вошедший в сборник «Тело», как раз там и печатался.
Ну, что сказать. Это история коллекционера старинных рам, одержимого боязнью голого человеческого тела. В меру готично, чуть-чуть напыщенно. Но в целом отторжения не вызывает. Хотя какие-то странные моменты тоже есть. Например, вот:
«Два туриста кружили вокруг кондотьера, то и дело сливаясь в поцелуе, — смотрительница тяжко вздыхала, собираясь сделать им внушение».
Жалко, конечно, смотрительницу. Сидит себе, музей для неё, как дом родной. А тут гомосеки целуются.
Но вообще-то Матвеева в этом сборнике отдувается за эротику, которой в сборнике нет. Молодые авторки пишут асексуально. Есть ещё старческо-лауреатские позихания. И это всё. А Матвеева хоть немного, но эроса даёт.
Ладно, проехали. Идём дальше. Нас ждёт ещё одна
НАША ЗНАКОМАЯ
Её зовут Анна Чухлебова. Её сборник «Лёгкий способ завязать с сатанизмом» мы также недавно препарировали. Мы поняли, что Чухлебова — живёт в Ростове, привержена субкультуре эмоготов, выпускница мастерской Захара Прилепина, которую она с восторгом поминает и в интервью, и в посвящении, предваряющем буквопродукт.
Рассказ «Тесность» — явно новый. Суть дела: объявлена мобилизация. Все, кто может — что делают? Правильно, пускаются в бега. Друг главгера мчит прятаться на даче, а лиргерой возит ему стики для электронных сигарет.
«Тёткин сын получил повестку, чужая ведь женщина, пассажирка, а сейчас смотрю на неё — и, ну, тётка, родня кровная, плачет тётка. (…) Так нетушки, выбирай, бесчестие или свист смерти над ухом. Мы до этого только и выбирали, что между макаронами и пюрешкой на обед. Дела».
А герои ведут между собой примерно следующие беседы:
«— Как собаку тебя там пристрелят!
(…)
— То есть ты переживаешь о сохранности моего тела?
— У тебя ничего нет, кроме тела!»
Последние фразы выдают, что текст писался специально для сборника. Ну, да Чухлебова и не лауреатка, ей надо себя показать, креативностью блеснуть. В этом нет ничего порицаемого. Плохо другое.
Уж очень быстро готесса Чухлебова, выпускница Прилепина, переобулась в прыжке. Смотрите сами — её герой, тот, который не прячется, тоже получает повестку, идёт служить. Но вовсе не из каких-то там патриотических чувств. Чего нет, того нет. Просто он — аморфное дерьмо, плывёт по воле волн, ничего насчёт своей жизни не предпринимает, пока другие шевелятся.
Добавим и то, что рассказ — фантастический. Повальной мобилизации у нас всё же, нет как нет. Но авторша сгущает, вполне так в духе Некрасовой, которая и дальше пошла, и в сборнике «Золотинка» с надрывом писала про лесных дезертиринь с отваливающимися ногами.
Нет, напрямую не сказано — не ходите, мол, дети, в армию гулять. Но такая вот фига в кармане чувствуется. И что скажет наставник Прилепин? Хотя, не исключаю, и такое в «смыслы» его мастерской тоже входит.
Но так или иначе, под готическим макияжем проглянули юркие, бегающие глазки с выражением «Чего изволите?» Эх, девочка, мы-то про тебя лучше думали. Разочарование. Хотя и очарования, признаем, не было.
Дальше у нас снова
МИНУТКА ПОЭЗИИ
Тоже верлибр. Других стихов для вас нет. Называется «Автомат Калашникова». Автор нескладушки — архимэтр Дмитрий Данилов. Тоже лауреат премий (не будем перечислять для экономии букв). Процитируем для понимания:
«Это как причащение злу
Если хоть раз вот так стрелял
Лёжа на земле
И целясь в мишень
И ощущая эту вибрацию
Дальше будешь
Любую военную новость
Пропускать через это ощущение
Через это ни с чем не сравнимое чувство
Когда у тебя в руках
Смертоносная штука
Живая, как смерть
И ты можешь её укротить
И стрелять куда тебе нужно
И убивать
Убивать убивать убивать
Вернее, уничтожать
Живую силу противника
Убивать убивать убивать
Убивать убивать убивать
Со сладостной стальной дрожью
С дикой этой вибрацией»
Ну, вы поняли. Верлибр — иронически-антивоенный. Но оставим в стороне несомненную идейную ущербность буквоизвержения. В конце концов, чего ждать от шубинского мэтра с окладистым брюшком? Призывов в бой за Родину, что ли? Не смешите.
Удивительно другое. Вроде бы, человек — мэтр, председатель всяческих жюри чего-то там. Но зачем так вот позориться? Зачем публиковать то, что написано минут за десять (ну, или пятнадцать)? Неужели настолько всё равно, что подумает читатель? А не всякий читающий — легковерный дурак. И он сделает выводы, неприятные для мэтра. И вряд ли захочет продолжения знакомства с его остальным творчеством, за что порицать трудно.
У нас осталось совсем мало места, золотые мои. Давайте-ка попробуем втиснуть в это прокрустово ложе ещё одного нашего
СТАРОГО ЗНАКОМЦА
Перед нами Арсений Гончуков с удивительным образцом всё той же, уже намозолившей в сборнике глаза, женской прозы под названием «Его дневник». Женской — в смысле, тоже про лишний вес.
Да, Гончуков — не смейтесь — тоже написал про бодипозитивность.
«Был тяжёлый период в жизни, разожрался страшно. Целыми днями сидел и ел. Как ходил на работу. Вечером риса варёного накладывал в суповую тарелку, а на него сверху пару прожаренных в майонезе окорочков. (…) После ужина его валило в тягучий сон; спал, а затем со звоном в башке вставал и полночи тёрся у холодильника».
Он тоже, как и героини Некрасовой, Богдановой и же с ними — мучается. Не может без боли смотреть в зеркало.
«Хочется ткнуть иглой — в лицо, в живот, в ляжки, — чтобы сдулись».
Но до целлюлитощипаний, по счастью не доходит. Лиргерой автора каким-то образом худеет, сбрасывает килограммы. Ну, и правильно. Это женщины не могли себя побороть и похудеть, а перед нами, как ни крути — настоящий мачо, пускай даже шубинского разлива.
На сегодня всё, золотые мои. Рецензия не резиновая. Продолжение следует. Подлинные ужасы нас ещё ожидают дальше.
#новые_критики #сборник_тело #аст #реш #вера_богданова #евгений_водолазкин #сергей_шаргунов #алла_горбунова #михаил_турбин #анна_матвеева #анна_чухлебова #дмитрий_данилов #арсений_гончуков