Всё холоднее холода…
Рано или поздно это должно было случиться.
Утром 6 ноября прочитал в соцсетях пост ведущей артистки Театра на Таганке Марии Матвеевой: «У каждой жизни есть свое завершение... Сегодня играем “Доброго человека из Сезуана” в последний раз!»
Я охнул и без раздумий отправился на Тикетленд. Удалось купить билет в шестой ряд партера. Ну не мог я пропустить такой исторический вечер: закрывался спектакль, которому в этом году, как и театру, исполнилось 60 лет. Так долго зрелища не живут. Особенно, сейчас в эпоху театрального фастфуда.
Зал оказался полон. Но, уверен: большинство не знало, что спектакль-легенда, спектакль-долгожитель, спектакль-визитная карточка Таганки навсегда уходит из репертуара. Объявлений об этом не было — ни перед началом, ни в финале. Впрочем, большинству, думаю, всё равно: уходит, ну и уходит.
За тридцать лет я смотрел его раз десять, не меньше. С участием замечательных актеров — Зинаиды Славиной, Аллы Демидовой, Валерия Золотухина, Феликса Антипова, Любови Селютиной, Татьяны Сидоренко, Марины Полицеймако, Инны Ульяновой и так далее, и так далее... И, конечно, боялся, что прежние потрясающие впечатления если не испортит, то сотрет нынешний показ.
Принято считать, что премьера «Доброго...» состоялась 23 апреля 1964 года, и эта дата — день рождения «Таганки». Хотя спектакль появился раньше, в 1963-м, как студенческий, в Щукинском училище. И лишь потом его вместе с исполнителями перенесли в театр — он и стал поводом сохранить студентов этого курса как одну команду. И тогда спектакль, по словам Владимира Высоцкого, «произвел впечатление разорвавшейся бомбы». Публику увлекло не только острое, актуальное и неслыханное по тем временам содержание, но и форма — это был театр улиц, где сочеталось несочетаемое. В спектакле не было четвертой стены. Артисты обращались в зал.
Режиссер Юрий Любимов вспоминал, что когда прочитал в журнале перевод пьесы Бертольда Брехта, написанной в 1941 году, она показалась ему очень интересной, трудной и странной. Ну еще бы! Спустившиеся на землю боги безуспешно ищут доброго человека, и этим человеком оказывается проститутка Шен Те. Её добротой пользуются все вокруг, включая безработного летчика, в которого она влюбилась...
«Для Москвы это была необычная драматургия. Брехт ставился очень мало. И Москва плохо знала его». Любимов признавался, что немного перемонтировал пьесу и сильно сократил. Декораций в спектакле почти не было. И яркой составляющей, полноценным участием стала музыка, написанная Борисом Хмельницким и Анатолием Васильевым, песни-зонги на стихи Брехта в переводе Бориса Слуцкого.
И вот я говорю: забудь про всё!
Взгляни на серый дым.
Всё холоднее холода, к которым он уходит.
Вот так и ты пойдешь за ним.
Спектакль ушел. Можно ли было его сохранить? Нужно ли? А вот честно скажу: не знаю.
Вчерашний показ вызвал у меня по всем пунктам — от режиссуры, сценографии и актерской игры — смешанные чувства. От раздражения до радости. Невольно сравнивал атмосферу на сцене и нынешних актеров с былыми эмоциями и прежними исполнителями (уж сколько их сменилось за эти горды!). Но среди участников спектакля был, к примеру 77-летний заслуженный артист России Алексей Николаевич Граббе, который играет роль 1-го Бога с начала 70-х годов! И Граббе был в отличной форме, чего не скажешь, увы, о некоторых его коллегах. И у ветерана Граббе, если верить сайту театра, эта роль оставалась на сегодня единственной...
В 2016 году я интервьюировал Ирину Апексимову, назначенную всего лишь несколько месяцев назад директором Театра на Таганке. Вот фрагмент разговора.
— А как вы поступите с творческим наследием Юрия Петровича? Есть расхожее театральное выражение: «Играть можно, смотреть нельзя». Если честно, я вот опасаюсь идти сегодня на любимовские спектакли, которые видел в их лучшей форме и очень люблю. Даже самые кассовые и знаменитые из них вроде поставленного почти сорок лет назад «Мастера и Маргариты», это давно уже как вино, не раз разбавленное водой. Как говорит в подобных случаях ваш учитель Табаков, «такое показывать людям за деньги нельзя».
— Я абсолютно согласна, что эти спектакли в чудовищной художественной форме. В чудовищной! Они абсолютно развалены. Абсолютно! Но при этом при всем я не могу в себе найти каких-то этических сил сказать: всё закрыть! Я не имею на это право. Так много людей внутри этих спектаклей, и эта работа их поддерживает. На сцену выходят артисты, которые еле приезжают в театр. И если благодаря этому продолжается их жизнь, творческая и человеческая, да бог с ним, пусть эти спектакли будут.
— Пока не развалятся окончательно?
— Знаете, есть восточная мудрость: если не можешь принять решение сию секунду, то отпусти ситуацию, она сама как-то разрулится.
— Так вы же не создадите прецедент: ставшие классикой спектакли Гончарова давно уже не играют в Маяковке, а шедевров Товстоногова нет в БДТ…
— Ну вы не сравнивайте «союз писателей» Театра на Таганке с «писателями» Маяковки и БДТ, если там таковые есть…
В тот момент в театре действовал профсоюзный комитет, который мешал реформатору Апексимовой своими жалобами в различные инстанции. Да и вообще советчиков было много. «Вся страна знает, как надо руководить Театром на Таганке!» — не без сарказма заявила Ирина Викторовна после своего неожиданного для многих назначения.
— Приехав в Москву и поступив в Школу-студию МХАТ, я посмотрела спектакль «Добрый человек из Сезуана». Помню, что пробились мы на него с моим однокурсником с трудом, смотрели на балконе, стоя, а играли его на новой сцене. Скажу вам честно: во мне тогда ничего не отозвалось. Как в музей сходила. И у меня было послевкусие почти как в том анекдоте про Джоконду: ну если она так долго живет на свете, то теперь может сама выбирать, кому ей нравиться, а кому нет. В общем, я Таганку не поняла и для себя закрыла... Может, я скажу сейчас ужасные вещи, но у меня нет того чудовищного пиетета, который есть у людей, родившихся и выросших в любимовском театре в качестве артистов, которые здесь состоялись, ну и так далее. Я с огромным уважением отношусь и к ним, и к Юрию Петровичу, но приведи меня сейчас директором в Художественный театр, про который я знаю всё, там мне было бы работать сложнее, чем на Таганке... А с Любимовым я знакомлюсь по-настоящему только сейчас — много читая о нем, просматривая архивные материалы. И я попадаю под его обаяние, а раньше была от этого свободна.
Как видим, у каждого своя правда. Театр не должен быть музеем. Даже великие спектакли имеют свой срок. В декабре с афиши Таганки исчезнет еще одна легенда — спектакль «Мастер и Маргарита», поставленный Юрием Любимовым в 1977 году и до сих пор собирающий полный зал.
