Эротическая уключина и галлюциногенная боллитра Дениса Осокина

(Денис Осокин. Уключина. М., Альпина нон-фикшн. 2024)
Слышал я как-то, зайцы мои, такое мнение, что нашу боллитру спасёт провинция. Сейчас, мол, литература наша — как Москва-река в районе Капотни, со всеми нечистотами мегаполиса в себе. А вот провинциальная словесность, это как поток с кристально-чистой водой, который все эти антиэкологичные примеси продренажит и заструится себе дальше, радостно побулькивая.
Хотелось бы в это поверить. Но не получается. Я и сам — не столичный фрукт, но с провинциальными прозами знаком. Может, там чистота истока и есть, но всё портит робость авторов, которые стеснительны, как внештатные журналисты на вечеринке светских львиц. Когда же, наконец, выдаётся случай перемолвиться с какой-нибудь дивой словечком, наш молчун выдавливает из себя что-то вроде: «А ваша тёща зятя не ищет?» То есть, ещё и шаблонность мысли мы видим.
Перед нами сборник писателя Дениса Осокина из Казани — фактически писателя № 1 республики Татарстан. Есть и регалии. В 2001 году — премия «Дебют» за цикл рассказов «Ангелы и революция» (в сборнике представлен). В 2011 — лонг-лист «Большой книги». Есть так же премия Андрея Белого, и всякое, по мелочи.
В области кинематографа — тоже регалии звякают. Несколько призов за лучшие сценарии. Один — даже с «Кинотавра», за фильм «Небесные жёны луговых мари». Самый известный фильм по Осокину — «Овсянки». Многие смотрели.
Для региона — список более, чем нормальный. Для столицы — всё же маловато. Если и мэтр, то второго ряда, лонг-листер. К тому же пять лет ничего от него и слышно не было. Последняя (перед этой) книга выходила больше пяти лет назад, фильмов уже десять лет нет.
Но вот московское, вполне себе крутое издательство «Альпина» затевает сборник Осокина. Значит, делает какую-то ставку на продвижение, на рост. Значит, и Осокину есть, что нам сказать. Так что —
ДАВАЙТЕ ПОГЛЯДИМ
Если ознакомиться с оглавлением, то видно, что вещи в сборнике — не новые. Есть названия, титульные для уже изданных сборников, есть вещи экранизированные. То есть, перед нами —переиздание хорошо забытого старого. Не редкая уловка для мэтров второго ряда. Будем порицать? Не будем. Мы ведь тех старых вещей не читали. Вот и познакомимся с автором, жалко, что ли.
Лично у меня, если кому интересно, особых ожиданий не было. Я «Овсянки» когда-то смотрел, и мне «не зашло». Но, в конце концов, хлеб критика — именно то, что ему не нравится. Так что ожидания некоего зоильского куража присутствовали.
Но в случае со сборником «Уключина», зайцы мои, возникла затыка досадного для критика свойства. Я читал, не испытывая ни малейшей неприязни ни к буквам, ни к их автору. Страшно признать, но в своих ранних вещах Осокин оказался неплох.
На самом деле, Осокин — архетипический провинциальный писатель. То, каким в идеале велпровпис и должен быть.
Во-первых, родной край он, похоже, любит. Место действия его текстов — не только родная Казань, но и российская глубинка. Это и старинные северные города — Вологда, Вятка, Нея, Шуя, Кологрив. И деревни, население которых составляют марийцы, удмурты, коми. Впрочем, география Осокина шире, чем российский север. Он заносит нас и во Францию, и в Чехию, и в Словакию, и в Латвию, и в Германию.
Во-вторых, в русской глубинке Осокин видит не говнище, как коллеги по либеральному издательству, но неброскую красоту. Это тоже подкупает.
Не буду скрывать, я тёр глаза и изумлённо думал:
НЕУЖЕЛИ ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК ПОПАЛСЯ?
Всё шло именно к тому, зайцы мои. Осокин, похоже, вобрал в себя лучшие качества провинциального писателя. Увидел я и здоровую амбицию стать кем-то большим, чем певец родного края.
Выражается эта амбиция, например, в здоровой творческой наглости. Осокин — весьма раскован и порой несёт такое, отчего обычный провинциальный писатель родил бы гибрида ёжика с чебурашкой.
О чём речь? Да об эротике же. Но это, зайцы мои, не просто банальное описание фрикций. Берите выше. Это этноэротика. Ну, вот вам пример из текста «Огородные пугала»:
«подержи лестницу, пугало. — попросила юстина. дождалась пока пугало возьмется покрепче и полезла на тополь. залезла, а пугало лестницу кладет на землю и не собирается возвращать. ну чего ты хочешь? — спросила юстина. — так и знала что тебе не следует доверять. хочешь чтобы я подняла подол? пугало мотает головой. хочешь чтобы я подняла подол и расстегнула грудь? пугало не хочет — собирает дождевых червей в комок. хочешь чтобы я вся расстегнулась и назвала свои прелести нехорошими словами? — не знаю, не уверен. — отвечает пугало. юстина сбрасывает с себя одежду — осторожно чтобы не упасть — начинает указывать пальцем на свои места и выражаться ужасно. а сзади у тебя что? — спросило пугало. а сзади у меня вот что! — крикнула юстина, развернулась и раздвинула ягодицы рукой. — называется так-то и так. вообще-то я хотел, чтобы ты пообещала мне, что выйдешь замуж за ремигаса, но теперь виду что такая как ты ремигасу не нужна. — сказало пугало, подняло лежащую лестницу и хватило ее об ствол».
Отсутствие прописных букв и (кое-где) знаков препинания — это неповторимый авторский почерк. Ну, да ладно, простим уж.
Иногда, конечно, автора и заносит. Смотрим тот же текст:
«чтобы стать мужем земли — надо выдернуть пугало, раздеться и полюбить жену-землю в дырку из-под его шеста. надо брызнуть с удовольствием. дырку потом прикрыть, а место запомнить».
Секса порой зашкаливающе много. Притом, не всегда между людьми.
«вот полина провожает ангела. ангел кусает полине ухо — и видно как у него оттопыриваются штаны».
Один из текстов называется «Половая связь Еужена Львовского с зеркалом».
«руки с талии поползли вверх по голой спине. я знал что под майкой бюстгальтера не было. я направил руки на соединение. и коснулся больших прохладных грудей зеркала. подумал: вот — новые груди в моей жизни.
(…)
майку я приподнял. груди зеркала были красивы. вдобавок охваченные лунной мутностью. с молочно-розовыми мелкими сосками. я их сухо целовал и покусывал».
Но что там целование стеклянных грудей, есть
И БОЛЕЕ ХАРДКОРНЫЕ МОМЕНТЫ
В тексте «Овсянки» (который текстуально понравился мне куда больше фильма), два мужика везут сжигать умершую женщину, а вдовец с печальным лицом вспоминает самые порнографические моменты совместной жизни.
А «Небесные жены луговых мари» — вообще, сельский Декамерон, по большому счёту.
Но что меня тронуло по-настоящему, так это то, сколько синонимов Осокин придумал для обозначения, простите, женских гениталий. Притом, синонимов не пошлых. А вот, смотрите, например:
«ох уж этот нетопырь. все его ругают. колдуны его высушивают и варят в котлах вместе с разрыв-травой. дети всегда пугаются если в сумерках он пролетит над их головами. но мы знаем другого нетопыря. он висит у женщин между ног. разве можно его не любить? разве можно его бояться?»
«Нетопырь»! Каково?
«эту милую игольницу — которой бог наделяет каждую девочку от рождения — так и хочется повесить на стену. пусть висит — а иголки втыкать мы в нее не будем. барышня барышня! Одолжите вашу игольницу — мы украсим ею наш кабинет».
Тоже неплохо, согласитесь? В «Овсянках» это место называется «мед и хлеб». В «Небесных женах луговых мари» — «сова».
В общем, то, что Осокин — затейник, мы с вами, дорогие зайцы, поняли. Секса тут много, иной раз просто зашкаливает. Но, вместе с тем,
ЕСТЬ И ТАНАТОС
Он, если так можно сказать, какой-то лёгкий. Смерть — в мифологии Осокина — событие, как ни странно, не фатальное, воспринимается его героями чуть ли не с улыбкой.
«утонешь — так утонешь. станешь жителем берегов и воды. Не утонешь — так будешь сожжен или закопан — и навсегда исчезнешь».
Ускоряемся, золотые мои. Рецензия не резиновая, а сказать ещё надо о многом. Тем более, что в конце нас ожидает парадоксальный вывод.
Нет, Осокин — конечно, не провинциальный завсегдатай Прозы.ру, с надеждой на кукушечье-петушиную взаимность, пишущий комментарий «С теплом». Тут перед нами — явление отнюдь не бесталанное.
Не буду говорить, что Осокин — какой-то универсальный мастер. Очень многое ему не подвластно. Например, рассказывание сколько-нибудь продолжительных историй. Все его тексты составлены из коротышей. Но это — не упрёк, зайцы. Ну, не может, так ведь и не пытается! Вот, например, взять лауреата всего на свете Алексея Сальникова: так у него тоже с забегами в длину — явная проблема. Но он что-то там пыжится, злобным критикам на радость.
А Осокин — всё правильно про себя понимает. Здесь — могу, а здесь — не могу. И читатель понимает, что автор понимает. И возникает даже что-то вроде синергии. Это хорошо.
И даже проблемы с пунктуацией Осокин обошёл так, что любо-дорого. Пошёл на принцип — не пишу заглавных букв и большинство знаков препинания. Это принцип, мол! Ну, и кто, собственно, против? Хотя так и писали очень многие.
Очень большое значение в «Уключине» имеют разного рода
РИТУАЛЫ
Есть очень неплохой текст «Новые ботинки». Он всего-то про то, как пенсионер Капитон поехал в город на базар, за новыми ботинками. Но тут вскрывается второй слой — оказывается, дедушка-то — главный жрец всей окрестности, и от того — купит он ботинки или нет, зависит судьба всего района и даже больше. Так-то. И все посвящённые начинают производить некие действия. Один требует у жены срочно сварить уху и выливает её на дорогу, другой, несмотря на выходной, запускает мельницу, третий — мчится в райцентр, помогать. И так далее.
Некоторые из этих ритуалов даруют то, что я бы назвал «боковым зрением». То есть, просто — взгляд на нашу с вами жизнь не под обычным углом. Это — очень интересный спецэффект, зайцы мои.
В какой-то момент я впал в отчаяние. Ругать Осокина было не за что. Достаточно умелый автор, местами даже гипнотизёр. Временами его тексты напоминают эксперименты Павла Пепперштейна, а частое повествовательное «мы» отсылает к «Школе для дураков» Саши Соколова. А частый секс со всякими странными сущностями — к его же «Палисандрии».
В текстах много религии. Но вся она — нетрадиционная. Язычество. И в то же время — описание обрядов очень интересно. Что ты будешь с этим делать? И есть основания полагать, что многое автор наблюдал своими глазами — в Википедии, например, говорится, что Осокин ездил по всяким глухим местам и снимал там документальные фильмы про обычаи народов. А к православию автор, как я понял, не привержен.
Можно было бы за это и поругать. Но мы — что? Инквизиция, что ли? У нас свобода совести, хотя веке в XVII Осокина, не исключаю, сожгли бы.
В общем, я не верил глазам своим, зайцы мои. Передо мной была
КАЖЕТСЯ, ХОРОШАЯ КНИЖКА
Вот в чём проблема! «Неужели, думал я, в кои-то веки либеральное издательство издало что-то без гнилья, без трухи? Да быть же того не может!»
Действительно, не может. Того, чтобы что-нибудь относительно разумное, доброе и вечное, не изгваздавшись в каких-нибудь помоях, не зачерпнув повесточки, вышло бы в свет в престижном столичном издательстве не бывает в принципе.
Так что, видимо, повелители дискурса усмотрели повесточку вот в этом всё-таки язычестве, не иначе. Хотя есть ещё один скользкий момент:
«мы ставим перед лилицей тарелку с супом — там плавают грибы — но лилица усмехается — она не ест грибов. ʻрусские сами похожи на грибы. — роняет она. — они едят эту скользкую гадость посеянную господом для червей ежей и оборотней — и вполне наедаются ею. они запекают ее в хлеб и угощают своих гостей как особым лакомством. глаза и волосы у русских неопределенного цвета. русские сами похожи на грибы и имеют по рыхлому грибу вместо сердцаʼ. (...) мы вполне уважаем ее презрение к грибам — мы знаем, что лилица всю свою жизнь прожила там где едят мясо обсыпанное паприкой и базиликом».
Это из старого, более, чем двадцатилетней давности, сборника «Ангелы и революция». По тем временам — не то, что безобидно, а вообще — мейнстрим.
Есть ещё такое вот высказывание:
«многодетные семьи зеркалам ненавистны. родители в этих семьях редко бывают счастливы. а из детей так же редко все дорастают до совершеннолетия живыми и здоровыми. даже если и выросли благополучно все пять или семь детей, скорее всего кто-то из них подмененный или мертвый».
Оно из текста «Ребенок и зеркало». Тоже, не исключаю, давнего.
Вот это, кажется, и всё. По всему прочему — тишь, гладь и там-пам-пам. Никаких призывов к ненависти, ничего такого. Гармоничное сосуществование этносов и конфессий. Придраться не к чему.
И возникает вопрос — неужели этого хватило?
Тут же возникает ответ — эх, если бы!
Тем не менее почти до самого конца я искренне считал, что буду хвалить сборник и написавшего его Осокина. Почему нет, если есть за что? Но тут меня приняла в свои объятия
ПОСЛЕДНЯЯ ВЕЩЬ
Она, собственно, и дала название всему сборнику — «Уключина». А это наверняка неспроста. Какие-то смыслы этот текст ведь несёт.
Уже на старте этого текста моя подозрительность возбудилась, как подштанье ангела. Всё из-за чего? Из-за того, что у текста есть подзаголовок — «повесть». «И что такого?» — спросите вы. Э, зайцы мои! А дело в том, что Осокин под своими текстами, насколько я понял не пишет ни «рассказ», ни «роман», ни «сборник рассказов». Это всё в его понимании — книги. Даже те, что по две странички. Но здесь у нас именно кондовая «повесть». В общем, автора в гриме мы не узнаём.
А дальше у нас — love story. Ничего необычного. В сборнике нам уже попадались образцы любовной лирики — и весьма неплохие. Но тут лиргерой влюблён в некую сущность, которая является именно лодочной уключиной. Да. Но, правда, может принимать разные обличья — кассирша, лось и всякое такое. Но лиргерой свою уключину любит любой.
Но, в конце концов, зайцы, мы помним про тисканье грудей зеркала. Так что не будем удивляться. Это авторская поэтика, пусть она вам и кажется бредом ишачьим.
В целом, текст про любовь с уключиной тяжёлый, натужный, словно не с нежностью писаный, а с чем-то противоположным в душе.
И есть в нём ещё стихотворные вставки. Это тоже не удивительно. Они были во многих текстах сборника. Вот, например, в тексте про чучел:
обсерун летал-летал
бубликус-скотина!
и на барина насрал
бубликус-скотина!
Но здесь — другое. Стишков много. И они — не авторские. Сначала это — словацкая народная поэзия:
в кошицах вербуют — подходи кто гожи!
за красивы глазки возьмут меня тоже.
(…)
сам не вербовался — меня силой брали,
белую рубашку всю на мне порвали.
И так — пять страниц. А всего их в «повести» — едва тридцать.
«это наша с уключиной целовательно-миловательная словацкая народная поэзия», — поясняет автор. Вы верите, что под такое можно миловаться? С трудом, да.
А потом ещё приводится поэма древнего китайца Ду Фу:
вот юнец был
семье своей дорог,
сторожил он
на севере реку,
а теперь,
хоть ему уж за сорок,
надо вновь
воевать человеку.
И тоже — на пять страниц.
Повесточка? Ну, конечно, зайцы мои. Это в патриотическом лагере — разброд и шатание, а у свободолюбцев — все в строю и дуют в одну дуду. Разномыслия там не терпят, потому что это не тоталитаризм какой-нибудь. Поэтому вспомним, сколько надрывных антивоенных пассажей мы читали — да в той же «Альпине». И уралец Иванов матом против войны гнул, и герой Ромы Декабрёва в штыковую ходил, и герой Секисова вяло страдал по родине в окружении мятежных куколдов.
Вот и Осокину, догадываюсь, сказали: «Возьмём твой старый сборник, но добавь новую вещь — с повесточными мотивами!» Он, чувствуется, и добавил — очень сильно впопыхах, инкорпорировал в текст об эротичной уключине. Зашифровался, датировал 2021 годом. Но это мы уже у шубинских хитрецов видели. Так себе приёмчик, даже доверчивого хомячка в заблуждение не введёт.
А наименование «повесть» — это знак такой, на самом деле. Как дети подают, ладошкой, разновидность SOS, в благостном телесюжете про счастливую семью.
Антивоенная повестка хороша — чем? Никто из простых людей ведь не хочет войны. Это серьёзно и страшно. Поэтому тезисы как бы и не порицаемы, удобны.
Но есть и
КОЕ-ЧТО ЕЩЁ
Совершенно непонятно зачем то ли герой, то ли автор вспоминает, как впервые в жизни попробовал в польском университете марихуану.
«мне только что исполнилось очень мало лет и мне было очень любопытно просто. старожилы общежития в коридоре валялись, рядом с ними этого добра было рассыпано много. я собрал с пола, унес себе в комнату…»
Только мне одному, зайцы мои, кажется, что это — бред? Ага, валялись, рассыпано. Как же. Дальше герой ею то ли укололся, то ли что, но его начинает всё-таки адски глючить, да. Открываются какие-то законы бытия и бла-бла-бла.
Делаем вывод — про употребление упоминаемого вещества Осокин не знает ничего. Врёт зачем-то. Но зачем? Тем более, что с рассказом про эротическую уключину польский ганджубас не соотносится примерно никак. Абсолютно лишний фрагмент.
И вдруг я всё понял, зайчата. Вспомним Анастасию Носову с её галлюциногенной марихуаной в буквопродукте «Цирк». Глючило и героиню «Белграда» Нади Алексеевой. Про Рому Декабрёва уж молчу. Героя Секисова тоже подглючивает. Несть им числа. И это не случайное совпадение, нет. Это тренд, зайцы. Это новый пунктик повесточки.
Ну, а что? «Продвинутый» читатель любит читать про глюки. Вот любит. Отсюда и популярность Пелевина. И писать про эти помрачения легко — не надо строить диалоги, психологию героев, атмосферу. И про логику можно забыть. Просто глюки, что вы привязались.
Так что, небезосновательно догадываюсь, в либеральный лагерь спустилась методичка — всем галлюцинировать. Заодно, может, российские читатели на что-нибудь подсядут, всё польза рептилоидам.
И наш провинциальный неплохой писатель видно настолько захотел вырваться из своей Казани на просторы боллитры, что без лёгкости, но отработал всё, что просили.
Это как помните — в СССР ни одна научная книга не выходила без цитат основоположников, хотя бы в предисловии. Но худлита это не касалось. Теперь — касается. И думать не смей издаться, не высказавшись в общем хоре.
И это ж надо было так умудриться Осокину испортить впечатление о себе — одним финальным небольшим текстом. Теперь не отплюёшься. Просто тьфу!
Но, возвращаясь к началу: боллитра, зайцы мои, — это никакой не водоём. Это — гнусный, вонючий сток. Так и надо понимать. И никакое свежее вливание её не очистит. Но сама эта дрянь запакостить может всё, что хотите.
#новые_критики #боллитра #денис_осокин #уключина #альпина_нонфикшн #буквопродукт