Картофельный постапокалипсис и эротическая недвижимость Дениса Драгунского

(Денис Драгунский. Смелая женщина до сорока лет. М., АСТ, Редакция Елены Шубиной. 2025)
Автор анатомируемого сегодня полиграфического продукта нам известен. Прошлым летом, например, мы изучили его мемуарный роман «Тайная жизнь Дениса Кораблёва», претендовавший на главную литературную премию Российской Федерации «Большая книга». Роман оказался тяжеловесен объёмом, но невесом смыслом, значительная его часть была посвящена квартирному вопросу — кто в какой жилплощади прописан, да как семье героя удалось переехать в элитные апартаменты.
Сейчас, спустя время, думается, что Денис Драгунский всё же мог бы сказать новое слово в литературе, основать новое направление — риэлти-фикшн. Такое незатейливое, но своеобразное чтиво для людей, интересующихся квартирными вопросами (а таких ведь ой много!) — новеллы про ремонты, сантехнику, нюансы отношений с управляющими компаниями. А про то, как мебель закупать, или про заселение квартирантов — вообще можно романы писать, трилогии! И процвесть!
Не видит Драгунский и другой перспективной грани своего таланта. Сейчас скажу какой. Мы же помним душераздирающий рассказ этого автора из сборника «Тело»? Про то как юный мажор соблазнял престарелую уборщицу, а той вдруг трамваем отрезало ногу, но героическими усилиями юнца и медицинских светил конечность пришили взад?
Это, конечно, смешно. Но после знакомства с этим текстом я стал ценить Драгунского, как генератора чуши. Уникальный талант, на самом деле. Можно ведь, как многие деятели боллитры, гнать тяжкий, неведомыми похмельями навеянный, бред. А можно — элегантную, аристократическую чушь с тросточкой. Понимаете?
Вижу, что не очень. Ну, хорошо, смотрите. У бардов Никитиных была песня со словами «Когда мы были молодыми и чушь прекрасную несли». А вот бред прекрасным не бывает. Потому что бред — это палёная водка, а чушь — волшебное вино со склонов какого-нибудь Монтепульчано. Так что ваш покорный искал в текстах Драгунского
ЧУШЬ ПРЕКРАСНОГО СВОЙСТВА
Предыдущая чушь — из сборника «Тело» — не была чистым продуктом. В неё всё же оказался подмешан бред. И подпортил вкусовые качества.
Так что мне стало интересно — видит ли сам Драгунский свои сильные стороны? Ну, наверное, да, думал критик (спойлер: наивная душа).
Ожиданий красот стиля, хлёстких афоризмов, захватывающей интриги — конечно, не было. Зато присутствовало предвкушение новых упоительных историй.
Но давайте помнить о том, что рецензия не резиновая, и наконец решимся заглянуть под обложку. Прежде всего там поражает список «Книги Дениса Драгунского». Двадцать одно наименование полиграфических продуктов! И это только у Шубиной. А ведь были и другие, до Шубиной, штук пятнадцать. И нехудожественные (штук шесть). И пьесы.
Между «Тайной жизнью Дениса Кораблёва» и нынешним буквотрудом прошло совсем немного времени — полгода, плюс-минус. Но в этот крохотный промежуток втиснулся релиз «Двоюродная жизнь». Все признаки плодовитости налицо. Не знаю, уместно ли сравнение с Дарьей Донцовой, но производительность у её будущего соседа по литературной трэш-энциклопедии просто сумасшедшая. Как будто хочет догнать и перегнать Агриппину Аркадьевну.
Ладно, ужаснулись, и будет. Нас с вами ждёт
ПЕРВЫЙ РАССКАЗ
Он называется «Роль». В своём роде это — история Золушки. В провинциальный город приезжает великий театральный режиссёр Вячеслав Эдуардович Меркуцкий. Об этом узнаёт актриса местного ТЮЗа Настя Смурыгина. Она понимает, что только этот великий человек может дать ей роль, проникает на творческий вечер. Наутро решается сказать робкое спасибо в «Телеграме». Великий человек неожиданно ей отвечает, завязывается переписка. И вот маэстро приглашает Настю погостить у него в Москве. Дальше — в принципе понятно:
«И конечно, первый раз в жизни — ощутить себя избранницей великого человека. Это было так прекрасно, вдохновительно и упоительно, что она потом не могла сама себе ответить, хороший ли был секс. Этот вопрос казался глупым. Не хороший, а просто небесный!»
Престарелый гигант большого секса обеспечивает своей новой подружке все удовольствия жизни. Губит Настю примерно то же, что героинь сказки «Синяя борода». Сказано же им было не открывать ту дверь! Зачем полезли? Вот и Настя однажды, совершенно не подумав, спрашивает:
«— Скажи, Слава, а я — хорошая актриса?
— Ну… — вздохнул он. — Так…
***
На том и разошлись.
Спасибо не расписались. Не успели. Только заявление подали».
Не сказать, чтобы этот рассказ был бессмысленным. Смысл-то есть, но какой-то сомнительный. Это что ж, девчонка, получается, не имеет права свой талант раскрыть? Никто не рождается сразу одарённым, уж кому, как не великому режиссёру (а так же без пяти минут великому писателю Драгунскому) этого не знать. Талант — это всегда результат долгой работы.
В общем, истории Пигмалиона, обтесавшего провинциальную девочку, тут нет. Режиссёр не хочет даже париться этим. Почему? Да потому что любые потуги провинциального человечка для него a priori нелепы. Пусть скажет спасибо, лимита эта, что в постель к великому человеку пустили полежать.
Некоторые события мы видим глазами этой девочки. Но никакой эмоциональной гаммы нам не предстаёт. О чём вы вообще? Настя может испытывать только лишь благоговение. О том, что её шанс на жизненный успех похож на жабу или таракана она и думать не смеет. И секс с великим человеком может быть только «небесным».
И смотрите — выше я цитировал финальный диалог. Там непонятно, кто пошёл на разрыв. С чьей стороны рвануло? В принципе, любой автор, который хочет рассказать хорошую историю, воспользуется такой возможностью, чтобы через конфликтный диалог раскрыть характер героев, выжать максимум эмоционального сока, на радость читателю, который как раз эту субстанцию и ценит.
Перед Драгунским такой задачи, очевидно, не стоит. Всё, что он хотел сказать — он явно сказал. Провинциальная дура наказана за дерзость. Из процитированных финальных строк очевидно ещё и то, что дунька из глубинки почти окрутила маэстро. Уже подано заявление. Но невеста забылась, зарвалась, посмела на что-то там намекать. Что ж, чемодан — вокзал — Урюпинск.
Мне сразу же, до дрожи, стала неприятна эта история. Она как бы намекает, что у нас есть аристократия, вот которая в Москве живёт, в пределах Садового кольца, само собой, ну а есть плебеи, которым надо знать своё место.
Вот так, друзья. Только начал читать и
УЖЕ ВЛЯПАЛСЯ
Но смотрим дальше. В рассказе «Ключ» тема противостояния хороших столичных богатых папиков и корыстных провинциалок получает новое развитие.
Рассказ начинается с того, что «папик» валяется с провинциальной молодухой в постели. Четвертое или пятое свидание. Молодуха уже осваивается в квартире, каковое обстоятельство рассказчику подспудно явно не по нраву. Он требует у девчонки развеселить его. И та вспоминает историю из студенческих времён:
«Она вздохнула, потом засмеялась и стала рассказывать, как лет десять назад — она тогда училась на втором курсе и жила в общежитии – у нее совсем не было денег. И они с ребятами делали разные смешные разводки — чтоб заработать хоть чуточку. Вот, например. Один раз сделали такую аферу. Создали сайт. Напечатали объявления, расклеили по округе. Типа «Дорогие жильцы, предстоит замена домофонов. Перейдите по этому куар-коду на наш сайт и закажите себе необходимое количество новых ключей. Цена ключа пятьсот рублей». Ну и что-то в этом роде, типа раздача ключей послезавтра с трех до семи. Написали номер счета, то есть на самом деле номер карты одного друга…»
Тут и рассказчик вдруг вспоминает, как десять лет назад он решил из лучших побуждений обеспечить домофонными ключами всю семью и навёл телефон на роковой куар-код. Да. И лишь потом понял, что его обули!
Он спрашивает молодуху: повёлся ли кто-то? Следует простодушный ответ:
«У нас на районе, представляешь, клюнул только один какой-то козел».
Всё. Попалась провинциальная аферистка!
«Он отшвырнул ее руки и сказал:
— Вали отсюда.
— Ты чего? — задохнулась она.
— Вон пошла, я сказал. Непонятно? — и отвернулся от нее».
Веление аристократа будет исполнено. Белый господин, отворачиваясь от оскорблённой женщины, ни мгновения в этом не сомневается. Перед тем, как выставить аферистку за дверь, герой заставляет её возместить тот давний ущерб. Он не грустит. Справедливость восторжествовала:
«Он подобрал деньги с коврика и попытался подсчитать, пятое это свидание или все-таки четвертое».
Бедная провинциальная дурында совершила страшный грех — покусилась на
БАБЛО БЕЛОГО ГОСПОДИНА
Помните картину Пукирева «Неравный брак»? Нас ещё со школы учили сочувствовать бедной красавице, которая выходит за муж за надменного старого аристократа, от одного выражения лица которого молоко способно прокиснуть прямо в корове. Мы-то, наивные, жалели девчонку. Забудьте. Правда — на стороне жениха. И только.
Как бы рассказал сказку «Дюймовочка» старый крот? Да примерно, как Драгунский-младший. Это будет сказка о том, как подлая девчонка посмела кинуть престарелого аристократа.
Примерно 90% буквопродукта посвящено нюансам мезальянсов. Старый богатый жених и молодуха. Как построить отношения? Взять ли её в содержанки (ибо о браке не может быть и речи). Есть, например, рассказ про содержанку с тридцатилетним стажем, вся молодость которой ушла на ублаготворение повелителя.
Есть ещё один рассказ, потрясший вашего покорного до самых потрохов. Называется он «Ковёр и паркет». Это история богатого москвича, само собой аристократа с хорошим манерами. На старости лет он, при посредничестве домработницы, пригласил на постоянное житьё в своих московских хоромах двух-трех девушек. Зачем?
«Моя мужская энергия, вы понимаете, о чем я? Она как-то с годами стала уменьшаться, и скоро улетучилась почти совсем… (…) По утрам я нередко ощущал краткое возвращение мужской энергии. Да и желания тоже возвращались. Но ненадолго. Буквально на десять минут. В эти минуты мне хотелось испытать прежнюю негу и страсть».
В общем, две-три девушки нужны, чтобы по свистку белого господина успеть к его эрекции, простите. И вот однажды одна из них, торопясь успеть оседлать аристократа, падает, поскользнувшись на ковровой дорожке, которая лежит на скользком паркете. И ломает нос. Белый господин, как благородный человек, оплачивает труд врачей в лучшей клинике, а потом женится на пострадавшей. Потом она его обирает и выгоняет из дома. Но всё подстроила ревнивая домработница. Вот.
Это не единственный рассказ о сексуальных коллизиях. Но места в нашей рецензии остаётся всё меньше. А сказать надо ещё многое.
Отличительная черта прозы Драгунского-младшего, это, без сомнения,
РОКОВЫЕ СОВПАДЕНИЯ
Не только обманутый «папик» встречается с аферисткой, есть истории и похлеще. Отвергнутая в пионерлагере плавруком девушка-«мышка» становится клофелинщицей и однажды встречает обидчика. Много лет спустя. Некоторым героиням везёт больше. В другом рассказе ещё одна отвергнутая становится миллиардершей и узнаёт обидчика сорок лет спустя в залётном коуче на бизнес-форуме.
Всё это называется «неожиданные повороты сюжета». Рассказ под скромным названием «Мастер сюжета» снабжён подзаголовком «подражание О`Генри». В двух словах, там о том, как автор детективов Суайн заказал рецензию некоему сомнительному халтурщику-критику Смиту. И вот что происходит, когда юный прохиндей, получив гонорар, покидает писателя:
«Суайн высунулся за дверь и увидел, как Смит стоит на площадке, там, где лестница поворачивает направо и вниз, — и, извините за выражение, чешет себе задницу, просунув правую руку под ремень.
Услышав скрип двери, Смит поднял голову, увидел Суайна и сказал:
— Простите, сэр! Что-то вдруг дико зачесалось, прямо невтерпеж! Извините!
«Подонок, да еще и хам вдобавок!» — шепотом проговорил Суайн».
Это была, на секундочку, центральная деталь повествования. Потому что потом на Смита нападает зловещий гопник, отбирает гонорар. Грабителем оказался слуга Суайна, который попадает в полицию за попытку разменять фальшивую купюру. Именно её он отобрал у Смита! А настоящие сто долларов смекалистый критик засунул себе — правильно! — в трусы! Вот как раз тогда, когда чесался, когда «невтерпёж» ему стало. Вот вам поворот!
О, кто-нибудь, утрите кровь с глаз моих. Продолжаем…
Очень показательны
ЛЮБОВНЫЕ ОБРАЗЫ ДРАГУНСКОГО
Описаниями автор читателя не балует. Вот в рассказе «Отдельно» герой-«папик» встречает на вернисаже роковую красотку:
«Он вспомнил, как они впервые встретились на вернисаже, какая она была прекрасная — платиновая натуральная блондинка, сероглазая, небольшого роста, с чудесной рельефно вылепленной фигурой. Легкая полнота только украшала ее…»
А вот — через рассказ, в тексте «Объяснение в любви» мы видим вот что:
«Она-то, несмотря на свое хорошее образование — театроведческий факультет, несмотря на опыт — с восемнадцати лет в прессе, и несмотря на свою красоту — а она была красивая тогда: натуральная платиновая блондинка, сероглазая, небольшого роста, с чудесной рельефно вылепленной фигурой, ну, может быть, в груди, талии и бедрах было на два сантиметра больше, чем велит стандарт, но это только украшало ее, делало уютной, милой, — так вот! Так вот, несмотря на всё это, она была редакционной рабочей лошадью».
Драгунский, как настоящий мачо, скуп на слова. Зачем выдумывать новые, если старые есть? Тем более, что рассказы — об одном и том же. В первом — встречу вспоминает герой-«папик», во втором случае — лошадь. Ну, редакционная, рабочая...
Но это мелочи. Ключевая для понимания лирики Драгунского сцена происходит в рассказе «Развилка и риск». Вот она:
«Сам не знаю, как я дождался субботы. Примчался. Цветы: букет летит на приступочку под лестницей. Поцелуи и объятия уже в прихожей. Входим, втискиваемся в комнату, не переставая обниматься, целоваться и шептать нежные слова. Я уже готов сказать: «Я люблю тебя, будь моей женой». Обнимая ее, я машинально оглядываюсь вокруг — и вдруг меня словно молнией пронзает. Какое-то мощное внутреннее «нет!».
И снова — несостоявшаяся свадьба. Да что ж такое случилось-то? Сейчас узнаем:
«Социальная несовместимость была в том, что мы оказались одинаковыми. Потому что наши дома были совершенно одинаковыми. Типичные мещанские квартирки. (…) Мне показалось, что я пришел к себе домой. Вдруг очутился там, откуда я всю жизнь мечтал вырваться. И я отчетливо понял, что если я здесь останусь хотя бы на полчаса — то я останусь здесь навсегда. Здесь так уютно и тепло. Так привычно и нежно. Так просто и понятно. Так похоже на всё, к чему я привык! В общем, прощай будущее».
Герой убегает от девушки. Как раз от той самой, которая сорок лет спустя станет миллиардершей.
Но не думайте! Есть у Драгунского и
ИСТОРИИ СЧАСТЛИВОЙ ЛЮБВИ
Например, в рассказе «Имя-фамилия». Однажды на улице к героине подходит солидный господин лет сорока пяти, признаётся в любви и зовёт немедленно замуж. Героиня тут же соглашается, бросает мужа, тот её без проблем отпускает. И вот она — свобода и новая любовь!
«Он все рассказал о себе. Сорок пять лет, высшее образование, хорошая работа и зарплата, небольшая трехкомнатная квартира в старом районе, недалеко от метро. Похоронил обоих родителей. Никогда не был женат. “Отчего так?” — сощурилась она. Холостяки — это чуточку подозрительно. “Оттого, что любил тебя”, — сказал он без особого выражения, без малейшей аффектации, как написал бы старинный какой-нибудь писатель. “Меня? Почему?” Он, этот самый Боря — кстати, он был миловиден, приятен, хорошо одет, вежлив, с хорошей речью грамотного, много читающего человека, — он рассказал, что увидел ее очень давно, случайно, мельком, уже не помнит, как и где, — но влюбился насмерть. Долго разыскивал, по имени-фамилии и по лицу, а пока искал — делал карьеру, продавал родительское жилье, в несколько приемов добывал себе хорошую квартиру, ремонтировал ее и обставлял... И всё это — для нее. Чтобы в один чудесный день».
Я рыдаю. Влюбился насмерть! Не помнит где. Но влюбился правильно, квартирным вопросом озаботился. И вот молодожёны входят в ту самую квартиру:
«Квартира ей понравилась. Не такая уж маленькая, очень уютная и, главное, в старом доме начала 1950-х, с толстыми кирпичными стенами, зеленым двором».
В общем, счастье, хэппи-энд и трам-пам-пам. Правда, героиня вдруг оказывается актрисой культового порнофильма. Не спрашивайте. Я рыдаю. Двадцать одна книга! У самой Шубиной!
Ладно, выдыхаем. Впереди у нас
ЖИР ДЕ ЛЯ ЖИР
Это — титульный рассказ. Да-да, «Смелая женщина…» Он вовсе не о женщине, а о двух унылых деревенских мужиках. И вообще постапокалипсис, да. Неожиданно? Мужики едут на велосипедах за картошкой, которую они хотят менять на золото, чтобы спасти голодающую деревню.
«Ехали уже сутки, с привалами. Жрать было немного. Миха совсем ослабел. И в задней колесной втулке у него стало греметь и звенеть».
В конечном итоге, ослабший Миха решил утопиться при помощи не то рамы, не то гремящей втулки. Он отдаёт всё своё золото напарнику.
«— (…) Ты езжай, Егорша, не смотри на меня.
— А может, поспим до утра?
— Не. Высплюсь, отдохну, снова жить захочу. Ну его. Езжай.
Обнялись.
Егор вскинул на спину запасное колесо.
Миха помог ему сесть и чуть подтолкнул.
Егор поехал по сумеречной дороге.
Привал устроил через пять верст».
Я рыдаю и хохочу. При этом Егор — хороший парень. Да. Но пальцем о палец не ударил, чтобы друга спасти. Никакой драмы. Обнялись они…
Всё-таки «генератор чуши» был комплиментом. Всё намного серьёзнее.
Вот это, друзья, у нас сегодня прокатывает за большую литературу. А мы покорно жуём.
До новых встреч.
#новые_критики #боллитра #денис_драгунский #смелаяженщинадосорокалет #аст #реш